– А вы можете вытащить эти штуки?
– Нет, – покачал головой Фернстоп.
– Но почему? Я могу заплатить вам любую сумму, доктор! Прямо сейчас и даже авансом! – стал просить Брейн.
– Деньги здесь ни при чем. Посмотрите снова на экран…
Брейн стал смотреть.
– Сейчас я проведу по этим областям на ваших руках бетанагревателем – источником жесткого излучения.
С этими словами Фернстоп достал из ящика стола нечто похожее на блестящий шарик с рукояткой и поднес его к локтям Брейна.
Было всего два легких касания, но он сразу почувствовал приступ тошноты и покачнулся.
– Вот, а теперь смотрите, что было на экране…
Доктор включил запись, и Брейн увидел, как полыхнула ярким цветом кровеносная система.
– Эти ваши имплантаты подключены к жизненно важным системам, если их просто вытащить, это убьет вас.
– И что же делать?
Доктор вздохнул и выключил монитор, а затем стал снимать с Брейна прищепки с проводами.
– К сожалению, я не знаю, чем вам помочь и что посоветовать. В моей практике подобного не было, но я слышал, что другим врачам попадались пациенты с какими-то скрытыми вставками, которые им делали против воли – обманом, так сказать. Возможно, и у вас похожий случай, и тут вам могут помочь только ваши коллеги. Может быть, они смогут провести какое-то расследование, чтобы найти этих злоумышленников.
95
Брейн не помнил, как вышел из приемной доктора Фернстопа. Что-то соображать он начал, уже оказавшись за рулем синего «монка».
Брейн сидел и смотрел через лобовое стекло, как какая-то старушка выгуливала неизвестное ему животное, которое так и норовило забраться на единственное росшее неподалеку дерево.
Доктор признал свое бессилие, а ведь он был последним шансом, на который надеялся Брейн. И что теперь? Поехать домой и застрелиться, ведь пистолет он забыл в квартире? Ну а что еще остается?
Брейн чувствовал, что находится в двух шагах от полного безумия, то есть того момента, когда он совсем перестанет контролировать все, что с ним происходит.
В приступе отчаяния он завел машину и, резко рванув с места, сбил на повороте урну, однако лишь добавил оборотов и на следующем снес часть пластикового забора.
А потом, километр за километром, он втягивался во все уплотнявшееся городское движение и вскоре оказался на одной из самых загруженных магистралей. Мышечная память рук и ног делала свое дело, и он постепенно добрался до радиальных шоссе, потом перебрался на шоссе рангом пониже и вскоре остановился на том самом месте, где всегда парковал машину.
В ясном небе светило солнце, при том что все то время, что Брейн здесь жил, его донимали сырость и слякоть. А вот едва дело пошло к сумасшествию – извольте посмотреть: ясная погода, солнце и прекрасное настроение – для тех, разумеется, кто в своем уме.
Выбравшись из машины, Брейн столкнулся с очередным изменением, которому уже не удивлялся. Это была арка. Вернее, ее полное отсутствие. Теперь здесь был проход между двумя домами, никак не соединенными вместе.
«Слабовато, ребята. Я уже начинаю привыкать к вашим фокусам», – подумал Брейн и, чтобы вовсе не реагировать на какие-то кардинальные изменения, опустил голову, лишь бы видеть только свои ноги в спортивных туфлях, которые никогда не покупал хотя бы потому, что они стоили как его месячное полицейское жалованье.
Помня о прошлом своем поиске нужного этажа, Брейн поднялся в лифте до самого верхнего и оттуда спустился по лестнице, следя за номерами квартир на каждой площадке.
Однако его ожидал еще больший сюрприз, чем в прошлый раз. Едва он вышел на площадку, где ожидал увидеть номер собственной квартиры, как именно из этой двери вышли двое молодых людей – парень и девушка – и прямо на пороге стали неистово целоваться.
– Ну… Ну хватит, Лагер… – пыталась остановить его она, когда им потребовался перерыв, чтобы глотнуть кислорода.
– Ну, Эмили… Ну еще немного…
– Тебе ночи было мало?
– Мне и десяти ночей мало…
И снова затяжной поцелуй. Брейн невольно подумал: а была ли в его жизни такая пора? И оказалось, что нет. Он помнил школу, помнил бегство из дома и поступление в академию. Потом отчисление, первый гарнизон, второй гарнизон. И да – похвалы начальства, бонусы и госпитали.
Ему везло: он выходил из госпиталей и продолжал карьеру.
Наконец неистовые любовники ушли. Они погрузились в лифт и уехали, и у Брейна появилась возможность попробовать, откроется ли эта дверь его картой.
Дверь открылась и Брейн проскользнул внутрь, ожидая увидеть разбросанное женское белье, надкусанные бутерброды, наполовину опустошенные коробки шоколадных конфет и недокуренные сигареты с дурью.
Но ничего подобного не увидел. Разве только его полуторакомнатная квартирка вдруг приросла еще одной комнатой.
Брейн зашел в нее и увидел то, что и положено – двуспальную кровать с распотрошенной постелью, женское белье, недопитое шампанское и да – коробки конфет. Одна была вскрыта и съедена наполовину, другая валялась под столом, но это была не его квартира, это была какая-то посторонняя жилплощадь, и Брейн поспешил вернуться на свою законную территорию, которая, впрочем, тоже выглядела не совсем его.
Тахта оказалась шире и получила невысокую спинку из материала под дерево. Появилась люстра – не слишком шикарная, но все же она добавляла уюта, не то что эти утилитарные осветительные панели.
На окне обнаружились шторы вместо прежних пластиковых жалюзи. Дальше Брейн разглядывать не стал, поскольку ему сделалось дурно от этих изменений, а еще от ощущения безысходности.
Уже по традиции он опустился на тахту и уставился в пустоту, однако неожиданно в этой бессмысленности, сменяющейся с такой ужасной скоростью, Брейн обнаружил одну стабильную, постоянную деталь, и ею оказалась бутылка дешевого пойла, которое он купил… вчера или позавчера? Не важно.
Поднявшись, Брейн шаркающей походкой подошел к столу, взял бутылку и осмотрел.
«Куки номер пять» – было написано крупными иероглифами и чуть ниже: ноль восемь литра, шестьдесят пять градусов – подходящее лекарство для упавшего духом солдата.
«Я бы выпил», – подумал Брейн и для укрепления духа даже решил произнести эту фразу вслух. Однако у него получилось другое:
– Пожалуй, я бы сейчас скушал свежего шнобля!
«Ну вот откуда это?» – мысленно подосадовал Брейн на эту дурацкую фразу, которая выскакивала сама по себе.
«Я накажу тебя…» – мысленно пригрозил он неизвестно кому и, сорвав пробку и запрокинув голову, стал пить жуткое пойло, чувствуя, что его горло вот-вот сомкнется от спазма.
Сделав перерыв, Брейн отдышался и вытер проступивший на лице пот. Он чувствовал, как внутри его крутятся и постукивают шестеренки, приводящие механизмы ускоряют обороты и где-то глубоко внутри зарождается какой-то смысл, ведь Брейн страдал эти несколько дней именно от потери смысла, а теперь тот как будто возвращается.
