Человеческая сексуальность, к примеру, отождествлялась по существу с Божественной силой, оплодотворяющей землю. В ранних неолитических мифах урожай считался плодом иерогамии – священного брака: почва была женщиной, зерно – Божественным семенем, а дождь – соитием неба и земли. В период сева мужчины и женщины вступали в ритуальные половые сношения. Союз мужчины и женщины, сам по себе воспринимавшийся как священнодействие, пробуждал животворные силы почвы, а лопата или плуг земледельца играли роль священного фаллоса, проникающего во чрево земли, дабы породить новую жизнь. Согласно Библии ритуальные оргии такого рода, к немалой ярости пророков Осии и Иезекииля, проводились в Израиле вплоть до VI века до н. э. Даже в Иерусалимском храме устраивали церемонии в честь Ашеры, ханаанской богини плодородия, и практиковали священную проституцию
[30].
Однако на ранних стадиях неолитической революции земля не всегда ассоциировалась с женским началом
[31]. В Китае и Японии она первоначально считалась бесполой и лишь позднее, вероятно, под влиянием материнской роли женщины в семье, приобрела черты матери-кормилицы. В некоторых культурах землю вообще не персонифицировали, но почитали как священную. Она производила на свет все сущее точно так же, как мать порождает детей. В некоторых из древнейших европейских и североамериканских мифов творения первые люди выходят из земли, подобно растениям: они зарождаются в подземном мире, откуда затем выбираются на поверхность, или же прорастают, как цветы, после чего матери собирают их
[32]. Если прежде люди помышляли о восхождении на небеса для встречи с божествами, то теперь они установили ритуальную связь со священными силами, заключенными в земле. Обнаружены неолитические лабиринты, схожие с пещерами в Ласко, но ведущие не на встречу со священными животными, а во чрево Матери-Земли, к мистическому истоку всего сущего
[33].
Мифы творения эпохи неолита утверждали, что человек принадлежит земле в том же смысле, что и скалы, реки и деревья. Поэтому он должен почитать природные ритмы земли. В других сюжетах огромное значение придается связи человека с тем или иным местом: эта связь прочнее, чем узы родства. Мифы такого рода были особенно распространены в Древней Греции. Эрихтоний, пятый мифический царь Афин, появился на свет из священной земли Акрополя, и в честь этого чудесного события еще в глубокой древности возвели особое святилище.
Земледельческая революция побудила людей осознать творческую энергию, пронизывающую все мироздание. Первоначально эта энергия воспринималась как безличная священная сила, благодаря которой сама земля оказывается проявлением Божественного начала. Но довольно скоро этот образ конкретизируется и обрастает подробностями в мифологических сюжетах. То, что прежде было аморфным, приобретает определенность. И подобно тому, как поклонение небу породило персонифицированный образ Небесного бога, так и земля превратилась в Богиню-Мать. В Сирии ее стали почитать как Ашеру – супругу верховного бога Эля – или как Анат – дочь Эля; в Шумере – как Инанну, в Египте – как Исиду, в Древней Греции – как Геру, Деметру и Афродиту. Богиня-Мать слилась с Великой матерью охотничьих сообществ, сохранив множество ее устрашающих черт. К примеру, Анат – беспощадная воительница; ее нередко изображали бредущей в океане крови. Деметра вспыльчива и мстительна, и даже Афродита, богиня любви, жестоко карает провинившихся.
И снова мы видим, что мифология вовсе не призывает к бегству от действительности. Новые мифы эпохи неолита по-прежнему вынуждают людей взглянуть в лицо смерти. Это отнюдь не пасторальные идиллии, а Богиня-Мать – не кроткая утешительница: ведь земледелие ни в коей мере не было мирным, созерцательным занятием. Это была непрестанная битва, отчаянная борьба с бесплодием, засухой, голодом и яростными стихиями, которые также представляли собой проявления священной силы
[34]. Сексуальная образность, ассоциировавшаяся с растениями, вовсе не означала, что люди воспринимали земледелие как романтическую любовную связь с природой. Продолжение человеческого рода само по себе таило огромную опасность для матери и ребенка. И точно так же обработка земли требовала тяжких, изнурительных трудов. В Книге Бытие изгнание из рая влечет за собой необходимость возделывать землю. Первые люди в Эдеме жили беззаботно и ухаживали за Божьим садом без усилий. Но после грехопадения женщине суждено рождать детей в муках, а мужчине добывать хлеб в поте лица своего
[35].
В неолитических мифах тема земледелия проникнута насилием: пища производится лишь в неустанной борьбе со священными силами смерти и разрушения. Семя должно упасть в землю и умереть, чтобы принести плод, и смерть его жестока и мучительна. Сельскохозяйственные инструменты подобны оружию, зерно перемалывают в муку, виноград топчут ногами, пока он не превратится в вино. И все это отражено в мифах о Богине-Матери, супруга или возлюбленного которой почти неизменно разрывают на части, расчленяют, зверски истязают и убивают, дабы в конце концов он воскрес с урожаем и обрел новую жизнь. Все это – истории о борьбе со смертью. В древних героических мифах, сложившихся в эпоху палеолита, в опасное путешествие ради блага своего народа обычно отправлялся герой-мужчина. Но после неолитической революции мужчина в мифах зачастую оказывается беспомощным и пассивным. Теперь богиня-женщина странствует по свету, сражается со смертью и приносит людям пищу. Богиня-Мать становится символом женского героизма, а посвященные ей мифы в конечном счете повествуют о равновесии и восстановлении гармонии.
Это наглядно видно в мифе об Анат – сестре и супруге Баала, бога грозы: здесь речь идет не только о борьбе за урожай, но и о том, как трудно достичь целостности и гармонии. Баал, орошающий дождем иссушенную землю, сам постоянно сражается с чудовищами – силами хаоса и распада. Но однажды на него нападает Мот – бог смерти, бесплодия и засухи, вечно угрожающий превратить всю землю в пустыню. При виде Мота Баала охватывает страх, и он сдается без сопротивления. Мот пожирает его, как сочный кусок баранины, и Баал попадает в подземный мир, страну мертвых. Земля лишается дождя, и под всеобщий плач и причитания растительность чахнет и гибнет. Отец Баала, Эль, типичный верховный бог, совершенно бессилен. Услышав о смерти Баала, он сходит с трона, облачается в лохмотья и раздирает ногтями щеки в традиционном обряде оплакивания, но спасти сына не может. Единственным деятельным божеством оказывается Анат. Исполненная скорби и ярости, она бродит по земле в поисках своей половины, своего алыпер-эго. В дошедшем до нас сирийском тексте этого мифа сказано, что она тоскует по Баалу, «как корова по своему теленку или овца – по ягненку»
[36]. Богиня-Мать свирепа и неукротима, как самка зверя, защищающая своего детеныша. Разыскав останки Баала, Анат устраивает грандиозный погребальный пир в его честь, а затем, обратившись к Элю с пылкими жалобами, отправляется дальше на поиски Мота. Настигнув Мота, Анат рассекает его надвое ритуальным серпом, просеивает его через решето, поджаривает его, перемалывает в муку и разбрасывает его плоть по полям, т. е. поступает с ним точно так же, как земледелец – с зерном.
