Оба молодца с пониманием закивали головами.
Вдруг в харчевню ворвался возбужденный человек, в котором присутствующие узнали вора и конокрада по кличке Жак-Седло. Он пробежал взглядом по залу и, заметив Гарроту, закричал:
– Облава! Городская стража у двери! Гаррота уходи!
Гаррота вскочил, не соображая, куда следует бежать. В дверном проёме появился усатый сержант, который сразу заприметил стоящего в нерешительности, посреди зала человека. Он довольно быстро сообразил, что это наверняка тот, кого приказано схватить. Указав пальцем на незнакомца, сержант закричал:
– Вот он! Держи его!
Несколько солдат бросились к одноглазому, на которого указал сержант. Но к этому времени Гаррота пришел в себя и ринулся к двери, что вела во двор конюшни. Опрокидывая за собой кабацкую мебель, он выскочил в темный коридор, уже через два прыжка оказавшись под затянутым тучами небом. Пиршествующие в «Гнезде кукушки», разумеется, находились на стороне беглеца, поэтому, как будто невзначай, пытались помешать солдатам, достичь двери. Выбежав во двор, Гаррота выхватил шпагу. Он приблизился к тяжелым воротам, что вели на улицу, с трудом отворив их. Из-за ворот, из темноты, блеснула сталь. Беглец уклонился, отскочив в сторону, но все же пропустил удар, скользнувший протазаном по плечу. Сержант был не новичок, и выставил одного из солдат у ворот, что вели во двор. Гаррота тихо застонал, но изловчившись, всадил клинок, своей короткой шпаги, в шею стражника, не защищенную кирасой. Солдат, схватившись за горло, опустился на колени.
Шаги беглеца застучали по мостовой. Пять солдат городской стражи бросились за ним. Гаррота прекрасно ориентировался в темных лабиринтах улиц родного города, он знал места, где можно было беспрепятственно покинуть город, со стороны Сен-Жерменского предместья, поэтому именно сюда явился на встречу с Тибо и Крюком. Он мчался по блестящим от влаги улицам, звеня шпорами и придерживая шпагу. Светящиеся точки фонарей, исчезли за углом высокой монастырской ограды, но голоса преследователей звучали где-то поблизости. Гаррота достал платок и приложил к кровоточащему плечу.
– Ах, черт!
Воскликнул он в отчаянии.
– Проклятый де Вард, мне не избавиться от него. Придется отложить расплату. Нужно немедленно уходить из города.
С ожесточением вымолвил он, и исчез в ночной мгле.
1 Гревская площадь – одна из площадей Парижа, переименована 19 марта 1803 года. Долгое время являлась местом публичных казней.
2 цитата великого Вергилия.
3 тонзура – выбритая макушка у католических монахов.
4 фиолетовая мантия епископская, пурпурная кардинальская.
5 на жаргоне означает : «ходят слухи среди уличных громил»
6 Шатле – крепость, затем городская тюрьма. Имеется в виду Гран Шатле, построенная Людовиком Шестым возле моста Менял, чтобы защищать остров Сите.
ГЛАВА 4 (33) «Ссора»
ФРАНЦИЯ. ЗАМОК ТРУАМБЕР.
Разговор с ночным гостем – неким бароном д'Эстерне, не на шутку встревожил падре Локрэ. После недолгих раздумий, он счел необходимым поделиться своими опасениями с господином де Шиллу, пожелав предупредить кастеляна, о приезде в замок Труамбер подозрительного дворянина из Шампани. На этот случай у них был предусмотрен обмен депешами посредством голубиной почты.
В одной из башен Труамбера, под самой крышей, куда добрый десяток лет не ступала нога никого из обитателей замка, капеллан держал почтовых голубей. Две просторные, сплетенные из лозы клети, были подвешены к трухлявым стропилам, служа временным пристанищем для двух дюжин пернатых почтальонов. В одной из них содержались голуби, предназначенные для доставки посланий из Труамбера в Блонди-ле-Тур, в другой птицы принесшие весточку от виконта и ожидавшие своего часа, что бы вновь быть переправленными в голубятни соседнего замка.
И вот ранним утром, когда дневное светило ещё только собиралось явить из-за горизонта свою сияющую «макушку», священник тяжелой поступью, преодолел множество каменных, стесанных временем и подошвами, ступеней, прежде чем оказался в верхнем зале, сторожевой башни. Пол помещения был усеян осколками битых керамических сосудов и покрыт ворохом соломы, таившей в своих дебрях вековую пыль. Шаркающей походкой, приблизившись к клетке, он выбрал птицу, которую извлек наружу. При этом Локрэ несколько раз чихнул, тем расплатившись за нарушение покоя в сем царстве пыли и голубиного помета. Привязав к лапке голубя контейнер с запиской, капеллан подошел к одной из бойниц, и подбросил вверх пернатого почтальона. Птица, взмахнув крыльями, сделала круг над шпилем островерхой крыши, и взмыв в небо, под пристальным взглядом капеллана, растворилась в лучах восходящего солнца.
****
Виконт де Шиллу, после того как, на днях, был оповещен о скоропостижной кончине соседа, графа де Бризе, прибывал в отменном настроении. Его одолевало предчувствие скорой победы и легкой наживы, поэтому он отправился в Труамбер тем же утром, на рассвете, после роковой ночи, когда труп графа ещё не остыл, для того, что бы засвидетельствовать своё почтение и принести соболезнования молодой графине. Он вел себя так, как будто их взаимному решению – сочетаться браком, мешало единственное обстоятельство, в лице старого графа, но теперь это препятствие устранено, поэтому вопрос о свадьбе лишь дело времени. Де Шиллу с трудом удавалось скрыть свою радость и удовлетворение, ведь осталось сделать всего один шаг, чтобы овладеть столь желанным кушем. Всё шло как нельзя лучше. А, что до желаний самой графини, то это его вовсе не беспокоило, так как справиться с «глупой девчонкой» не представляло для него ни малейших трудностей. По крайней мере, он так полагал.
И вот, с момента смерти де Бризе, как и со времени последней встречи шателена с прекрасной Шарлоттой, прошло два дня. Де Шиллу проснулся ранним утром в прекрасном расположении духа. Он приказал подать легкий завтрак, прямо в опочивальню, и заложить экипаж, так как намеревался вновь посетить Труамбер. Лакей, прислуживавший за завтраком, положил на столик, рядом с серебреным блюдом, где остывала снедь, маленькую записку, прибывшую с голубиной почтой. Виконт, не в состоянии оторваться от небольшого, круглого зеркальца, в котором, вот уже второй день созерцал неотразимую физиономию, улыбавшуюся в ответ хозяину, краем глаза заметил послание. Не переставая светиться от счастья, его пальцы развернули крошечный свиток, предварительно освободив от кожаного футляра. На клочке бумаги оказавшейся в руках де Шиллу, было всего три слова, которые стерли, без остатка, счастье с напудренного лица дворянина. Он в растерянности уставился в пустоту распахнутого окна, откуда доносилось фырканье лошадей и звон сбруи. Виконт прочертил глазами невидимую линию, от окна до двери, и тихо повторил только что прочитанные слова:
– Явился опасный гость.
Швырнув зеркальце на стол, растревоженный кастелян, в истерике завопил:
– Кювье, одеваться!
****
Уже через четверть часа, карета виконта, выпорхнув в створ ворот Бланди-ле-Тур, устремилась в сторону Труамбера. Кучер нещадно хлестал четверку лошадей, пустившихся в галоп, предугадав нетерпение хозяина. Де Шиллу безрадостно глазел в окно, созерцая хорошо знакомый пейзаж. Вдруг его взор, устремленный вдаль, наткнулся на нечто встревожившее вельможу. Он отодвинул бархатную занавеску и выглянул из окна, желая удостовериться, не померещилось ли ему. Но нет, глаза не подводили. На холме, откуда прекрасно просматривались ворота замка, стоял всадник, наблюдавший за всем происходящим на дороге, что вела в Бланди-ле-Тур. Де Шиллу откинулся на спинку стеганого дивана, стараясь справиться с ужасом, поселившимся в его душе и найти ответы на, внезапно появившиеся, многочисленные вопросы: «Кто это? Что ему нужно? Не связано ли это с человеком, о котором предупреждает Локрэ?» Раздираемый волнениями, он, наконец, достиг Труамбера, как будто здесь его ожидало спасение и решение всех проблем. Так отчего-то казалось виконту, пока карета мчалась по пыльной дороге. Но как только экипаж вкатил во двор замка, его иллюзии рассеялись, и он обеспокоенный утренними невзгодами, поднялся в большой зал для гостей.
