– Да! Это ваш сосед, – заламывая руки, подтвердила Анна Григорьевна. – Видите ли, мой супруг умер несколько лет назад, и мы с Лизонькой живем вдвоем. О нас совершенно некому позаботиться! Поэтому все вопросы приходится решать мне. Я позвонила ему, изложила суть просьбы… Сначала он был категорически против.
– Герман Борисович отказал вам?
Анна Григорьевна несколько раз кивнула. Ее лицо покрылось легким румянцем, подбородок чуть подрагивал.
– Наотрез! Он даже слушать ничего не хотел! Говорил, что он уже стар, что ему недосуг… В общем, решительно отказал. А потом… мы разговорились, я начала жаловаться ему на судьбу, описывать талант Лизы. И тут он оживился, даже как будто заинтересовался. Он так и спросил: «Вашу дочь зовут Лиза?» Я подтвердила, и… наша беседа пошла по-другому. Неожиданно для меня, Герман Борисович согласился позаниматься с Лизой.
– Я не понимаю…
Дина Лазаревна хотела сказать, что пора переходить к делу, но нервная посетительница ее перебила.
– Вы должны выслушать меня, до конца. Иначе вы не сможете мне помочь… Это такая длинная и странная история… не совсем красивая с нашей стороны… Но я расскажу все по порядку и начистоту. Я очень боюсь за Лизу! Моя жизнь, плохо ли, хорошо, – уже прожита, а у нее еще все впереди!
– Хорошо, я вся внимание, – успокоила ее Динара. – Продолжайте, пожалуйста!
– Ну, вот… Альшванг согласился, и Лиза начала ходить к нему домой заниматься. Он оказался прекрасным педагогом, и кроме того… мне показалось. что Лиза ему понравилась. Герман Борисович начал за ней ухаживать. Он, конечно, пожилой человек…можно сказать, старик, но…по-своему привлекательный.
Анна Григорьевна несколько раз судорожно вздохнула и заплакала.
– И я взяла грех на душу! – сквозь слезы призналась она. – Велела Лизе оказывать Герману Борисовичу разные знаки внимания, строить глазки, намекать…на свои чувства к нему. Я уверила свою дочь, что это ей просто необходимо. Моя приятельница, которая очень хорошо его знает, рассказала мне, что у Альшванга нет ни детей, ни других близких родственников… Жена его умерла. Я много думала о нем, о нашей одинокой жизни с Лизой… и решила, что старик захочет жениться на моей дочери. Почему нет? У него закат жизни, который Лиза могла бы скрасить своим вниманием, лаской… уходом, наконец. У Германа Борисовича слабое здоровье! Я говорила Лизе, что в случае женитьбы о сексе речь идти не может. Какой может быть секс в его возрасте? И вообще, долго старик не протянет… Мы похороним его по-человечески, а Лизе останется большая квартира в хорошем районе. Это же целый капитал!
Динара нахмурилась. Такие расчеты, – слишком откровенные, – показались ей отвратительными. Окрутить старика, чтобы завладеть его квартирой! И как дочь этой женщины могла пойти на такое?
– Поймите меня, – шмыгая носом, оправдывалась Анна Григорьевна. – Я мать! Для меня важно, чтобы судьба Лизы сложилась счастливо. Разве я советовала что-то плохое? Я могла бы не признаваться, какие мы строили планы по поводу квартиры и прочее, но… все сложилось не так, как мы думали. Мне нужен ваш совет, а для того, чтобы он был правильным, вы должны знать все. Ведь так?
– Так! Говорите все, как есть. Судить – это прерогатива Бога, а мы всего лишь люди. Впрочем, и Бог не судит. Столь утомительное занятие ему ни к чему!
– Да! – обрадовалась посетительница. – Я тоже такого мнения. Мне не важно, что вы обо мне подумаете. Я хочу помочь своей дочери…остальное не имеет значения!
– Понимаю, – ответила Динара. – И каково продолжение истории?
– Ну… наши планы как будто осуществлялись… Лиза делала успехи, Герман Борисович проявлял к ней интерес, даже в интимном смысле…
– Вот как?
Анна Григорьевна покраснела и кивнула, не поднимая глаз.
– Постели, конечно, не было и быть не могло…так…невинные ласки… То поцелуй в щечку, то коленку погладит, то волосики поправит… Лизонька очень послушная девочка, она с детства такая, – всегда делает то, что я ей говорю. Она все мои рекомендации исполняла, как положено. Только о женитьбе разговора не было! Это стало меня тревожить. А тут Герман Борисович объявил, что у него тридцатого декабря день рождения, и он собирается отметить его особенно пышно. Нас с Лизой он пригласил в первую очередь; сказал, что представит свою ученицу театральной общественности. Что-то вроде презентации ей устроит. Странная это была презентация, скажу я вам… Приехали и обычные гости, и артисты в костюмах, все перемешалось! Должны были ставить сцены из «Пиковой дамы», немного по-любительски, конечно… но Лиза очень серьезно готовилась. И Герман Борисович волновался, хотя это на него было не похоже. Он казался необычайно хладнокровным человеком. А перед самым праздником на него как психоз какой-то напал! Больше всего он переживал, что Лиза кому-то может не понравиться. Как будто это смотрины, на которые должен жених явиться!
Анна Григорьевна тяжело вздохнула и продолжала.
– Всякие люди на эту вечеринку собрались… и женщины тоже. Одна ужасно вульгарная блондинка приставала ко всем мужчинам, до неприличия! Вырядилась в платье с разрезами чуть ли не до подмышек и выставляла свои ноги на всеобщее обозрение! Что за бесстыдство! И еще одна дама, видимо, из актрис, просто приворожила к себе Альшванга… Он ее как увидел, прямо с ума сошел! Я уже и так, и сяк делаю знаки Лизоньке, чтобы она была поласковее, отвлекла старика от других женщин… а она как будто не видит. И тоже на ту даму уставилась!
– Какую даму? – спросила Динара.
Кто такая «вульгарная блондинка», она сразу догадалась, а вот вторая красавица ее заинтриговала. Изабелла тоже говорила о необычайно привлекательной даме.
– Я сама не знаю, кто она! – морщась от досады, ответила Анна Григорьевна. – Ни кто ее привел, ни куда она потом делась, – ничего не известно! Исчезла, как призрак… растворилась! Очень опасная особа! Хитрости невероятной! Знала, как произвести впечатление! Как она появилась, – все переполошились… А скоро нужно было представлять сцену «в спальне». Лиза так разволновалась, что стала сама не своя! Слова перепутала, засмеялась истерически не к месту. Это все нервы! Герман Борисович сам так разволновался, что ему плохо стало… как сидел, так и перевернулся на бок со стула. Я бросилась к нему, а у него лицо белое, как у покойника. Я кричу Лизе, чтобы она скорую помощь вызывала, а она застыла, остолбенела… и ни шагу сделать не может. Тут кто-то из гостей все же позвонил, врачи приехали, забрали старика в больницу. Я растерялась, – мне вроде как и с Германом Борисовичем ехать надо, и Лизоньку бросать нельзя.
– А что вас насторожило? – спросила Динара, которая никак не могла уловить сути дела.
– Лиза меня испугала. Очень вся эта обстановка на нее подействовала… С тех пор она будто не в себе. Твердит, что смерть свою увидела! И ничего больше не объясняет. Напрасно, говорит, мы с тобой, мама, это затеяли! Не к добру все! Я всю ночь не спала, и Лиза тоже. Утром поехала в больницу, к старику.
