Я фыркнула.
–Любой нормальный человек не хочет умирать.
–Я не об этом…– надо было видеть его. Лицо сосредоточено, взгляд туманный и блуждающий. Но в то же время цепкий и проницательный. – Умирая, человек уже ни о чем не жалеет. Перед ним открываются врата на тот свет, и вечный покой окутывает душу. В таком состоянии, уже ничего не хотят. А ты…цеплялась за жизнь, даже будучи во тьме. Что же такого ценного ты оставила, что так яростно не хотела уходить…?
Он скорее сам с собой рассуждал, а не со мной. Я была паинькой и сидела тихо-тихо. Может, придумает что-нибудь.
– Я понял.
–Что именно?
Он передал мне кольцо. И я снова водрузила его на палец. Так мне было спокойнее.
–Скорее всего, ты не захотела расставаться со своим миром. Это кольцо – тому свидетельство. Оно осталось у тебя на пальце, потому что ты сама этого пожелала.
–Не помню ничего,– покачала я головой.
–Скорее всего, оно обручальное…
–Чего?!
–Обручальное,– повторил некромант. – Что ты так смотришь? Ты могла быть чьей-то женой. Представить не могу себе этого «счастливчика»…
–А в нос?– я обиженно насупилась.– Я не из-за этого удивлена. Просто…если у меня был муж…так может, были и дети…
Я как-то отстраненно посмотрела на свои ладони, будто хотела вспомнить, что-нибудь.
Маг хмыкнул.
–Вам смешно, господин некромант?
–Да, смешно.
–И что же такого забавного я сказала?
–Тебя волнует такая мелочь…– он прикрыл глаза и улыбнулся.– Тебя давно нет для своего мира. Глупо переживать о таких пустяках.
–Но я знаю, что это не мелочи. И если вы не поможете мне, то я сама все вспомню. Желаю здравствовать.
Я подошла к двери и открыла ее.
–Педик…
Я захлопнула дверь, и не увидела удивленное лицо мага, которое очень странно удлинилось.
Надо было не ходить к нему. Заносчивости ему не занимать. «Тебя волнует такая мелочь…» ля-ля-ля. Урод…сам, небось, никогда в семье не жил. Такие зануды из яиц вылупляются,…какие могут быть чувства у такого человека?
Я дошла до своего домика и вошла внутрь. Стемнело,…однако, я очень хорошо видела в темноте. Будто сейчас был день. Но я все же прошла на кухню и зажгла маленький масляной светильник. Мне не хотелось, есть, но тяжелый пузатый чайник, я водрузила на огонь в камине, поставив его на железную подставку.
Найти бы теперь чай…я обшарила все тумбочки и шкафчики. Нашла мешочек с душистой травой. Довольно долго колебалась ,стоит ли это пробовать. Но мое нутро говорило, что эта сушеная трава вполне безвредна. Ну что ж,…если мое нутро ошиблось, максимум что меня ждет, летающие слоны и клетчатые шмели…
Чай оказался очень вкусным. Но, к сожалению, не приносил чувства тепла…
Внезапно на меня навалилась ужасная тоска. Не знаю, от чего, но в груди защемило, да так больно, что я не могла вздохнуть. Меня ужасно тянуло куда-то. Но я четко осознавала, это не мое место. И так быть не должно.
Далеко в лесу, тонко провыл зверь. Слух у меня тоже, стал, будь здоров.
Я встала из-за стола и направилась в свою комнату. Открыв шкаф, я оглядела весь мой боезапас.
На пояс отправились два коротких меча, за голенища сапог метательные клинки, без рукояти, за спину, я повесила боевой топор, с длинной ручкой и широким лезвием.
Я собиралась на охоту, как на какое-то самое простое дело. Будто в магазин иду за молоком…спокойно и размеренно. Движения четкие и быстрые. Я не думала, что взять, не думала, куда прицепить очередной клинок. Будто наваждение.
Выйдя из дома, я сразу направилась в глушь леса. Темень…хоть глаз выколи. Но мне видна каждая кочка, каждый сугроб.
И теперь, идя, куда-то вперед, я понимала, почему мой плащ, был ярко-алый. Это как сигнал…приманка. «Иди и возьми меня». Такие зверюги, как эти нармы, наверняка те еще мясники. Красный цвет для них, что для быка красная тряпка…
Короткий шорох за спиной. Зверь вышел ко мне. Худой, двуногий волк…задние лапы неестественно огромные. То же самое обстояло и с холкой и лапами зверя… когти, судя по цвету, ядовитые. Скорее всего, слюна тоже. На спине, как у ежа, торчат иглы до самого хвоста. Морда волчья, но вот чересчур…зубастая…
А глаза и, правда, человеческие. Но страшно мне не было. Я хотела бояться. И не могла…
–Я увидел тебя охотник. Этот алый плащ, не обманет меня…
–Умный песик,– усмехнулась, я, сжимая рукоять меча, под плащом. – Но если ты не попался на такой фокус, то чего вышел? Хочешь познакомиться?
Зверь удивленно повел носом.
–Женщина…?
–Для таких неотесанных грубиянов, девушка.
Но нарм распылался в плотоядной улыбке.
–Женщина…у женщин вкусное мясо…
Нарм стал обходить меня, желая вцепиться в шею.
–Ты мной подавишься, дружок…
Зверь присел к земле и…так пронзительно бросился, что промедли я хоть миг, и у меня не стало бы головы!
Я будто колыхнулась, чуть в сторону…как лист на ветру. Это тварь пролетела мимо и свалилась в сугроб за моей спиной, заливая белый снег отвратительной черно-синей кровью.
Я удивленно подняла меч в руке…так быстро? Так просто…?
Голову нарма, я взяла с собой в дом.
Глава 3. О том, что всякое действие влечет за собой противодействие.
-Поразительно.
–Скажите это еще раз, приятно слушать.
–Поразительно,– послушно повторил некромант.– Этот зверь долго околачивался у границ деревни. Но людей не трогал. Довольствовался коровами и овцами.
Голова нарма лежала на полу, в правильной круглой печати, с неизвестными мне закорюками. Некромант, вздохнул и простер руку над головой зверя.
–Господин некромант, дык я это…пойду, может?
–Уважаемый Фадей, вы староста деревни, вы должны убедиться, что охотник сделал свою работу. А потом заплатить ей, и мне, конечно же, за труд. Вы знаете уговор.
–Это всегда, пожалуйста,– закивал Фадей, сжимая в руках простую шерстяную шапку, – но не по себе мне, когда вы вот это вот делаете…
–Закройте глаза.
–Тогда вдвойне страшно!
–А ты трусливый, старик,– хмыкнула, – боишься отрубленной головы нарма? А если я целого зверя сюда притащу, праотцам душу отдашь?
Некромант цыкнул на нас и начал творить магию.
Я завороженно смотрела, как зеленые и синие всполохи стали плясать на контурах печати, а потом и на голове нарма. Они кружили в разные стороны, как светлячки, и горели то ярко, то вовсе исчезали. Фадей трясся как заяц, и все время хотел спрятаться за меня. В этот момент, глаза нарма открылись. Но в них уже не было той злобы, и жажды чужой крови. Теперь только покой и безразличие.
