То же писал Гельмольд и об Альбрехте Медведе, который вторгся в земли гаволян-лютичей, взял их столицу Бранибор (славянское «Бранный бор») и основал на завоёванных территориях маркграфство Бранденбургское: «Он поработил всю землю брежан, стодорян и многих других народов, обитающих на Гаволе и Альбии, и усмирил имевшихся среди них мятежников. Наконец, когда славяне мало-помалу стали убывать, он послал в Траектум и в края по Рейну, а потом к тем, кто живёт у океана и страдает от суровости моря, а именно к голландцам, зеландцам и фландрийцам, и вывел из всех этих стран весьма много народа и поселил их в славянских городах и селениях. И весьма окрепли от прихода этих поселенцев епископства Бранденбургское и Гавельбургское, так как увеличилось количество церквей и выросли сильно десятины…
Когда бог одарил герцога нашего и других государей счастьем и победой, славяне частью перебиты, частью изгнаны, а сюда пришли выведенные от пределов океана народы сильные и бесчисленные и получили славянские земли, и построили города и церкви, и разбогатели сверх всякой меры»
[379].
Эти строки хроники не были для Гиммлера древним преданием – они были руководством к действию. Завоевание Востока, истребление и изгнание русских, украинцев, белорусов, поляков не лежало за пределами его воображения. Ведь подобное однажды уже произошло, и только немногие современные немцы, не читавшие старинных текстов Адама Бременского, Саксона Грамматика или Гельмольда фон Бозау, осознавали, что восемьсот лет назад Мекленбург назывался Велиградом, Ольденбург – Старгородом, а Бранденбург – Бранибором.
К слову, за культом «натиска на Восток» внимательно следили в СССР и не питали никаких иллюзий по этому поводу. В начале 1939 года знаменитый историк-наполеоновед, академик Евгений Тарле в статье «Восточное пространство и фашистская геополитика» сделал абсолютно точный анализ: «“Не Карл Великий, а Видукинд, не Фридрих Барбаросса, а Генрих Лев!” – восклицает Альфред Розенберг (именно он, Розенберг, первый дал этот тон современной гитлеровской медиевистике!)… Всё это стоит в теснейшей связи с основным мотивом: и в прошлом, и в настоящем, и в будущем Германии дороги и нужны люди, которые вели её на Восток, на завоевание “восточного пространства”. И “душевная субстанция” германского народа самоутверждалась, как вещают нам фашистские “геополитики”, и в будущем должна самоутверждаться именно в процессе “весёлой, свежей, благочестивой войны против Востока” (em fri-scher, fromnier, frohlicher Krieg)»
[380]. Не укрылся от учёного и характер этой будущей войны: «Они полагают, что истинный “геополитик” должен стремиться к овладению именно только землёй, а вовсе не населением, которое на этой земле живёт. Это население должно быть без потери времени выведено в расход, ибо оно может в дальнейшем лишь испортить чистоту расы северных… светлокудрых германских победителей»
[381]. Таким образом, планы Гиммлера и его фюрера были для Тарле вполне очевидны.
Многолетний апостол культа «натиска на Восток», неизбежно сопряжённого с «освобождением» земли для «народов сильных и бесчисленных», рейхсфюрер СС считал себя кем-то вроде нового Генриха Льва. Он вполне воспринял и дополнительные практические аргументы Бакке, и конкретизированный статс-секретарем лимит на уничтожение. Адам Туз пишет, что «вступая на территорию СССР, вермахт имел намерения, связанные не с одной, а сразу с двумя программами массового убийства»
[382]. Учёный предполагает, что холокост и план голода были разными программами. Хотя после Ванзейского совещания это будет действительно так, на наш взгляд, есть основания полагать, что перед 22 июня 1941 года программа уничтожения была одна, разнообразными оказались лишь её формы. Войска СС и айнзацкоманды должны были эффективно дополнять стратегию голода, устраняя бесполезное для колонизаторов население.
Убийство советских военнопленных как следствие плана Бакке
После того как план Бакке был принят Герингом и Гитлером, состоялось совещание военно-экономического штаба «Восток» с представителями верховного командования вермахта (ОКВ) и верховного командования сухопутных войск (ОКХ). На нём генерал Томас довел до сведения ответственных чинов экономическую необходимость полностью снабжать армию за счёт оккупированной страны и организовать немедленный вывоз ресурсов из «продовольственных зон». Интересы местного населения предлагалось не учитывать. После совещания соответствующие директивы были спущены вниз по войскам.
Первыми жертвами этих директив, составленных в соответствии с планом Бакке, стали советские военнопленные. Экономические теоретики заведомо обрекли их на голодное вымирание. Примером распоряжения-приговора может быть приказ по 11-й армии из группы армий «Юг», где подчеркивалось, что военнопленные должны получать продовольствие «в зависимости от его наличия», а пищевая ценность продовольствия при полной затрате труда должна составлять 1300 килокалорий. В тыловом районе группы армий «Центр» эта ценность максимально достигала 700 килокалорий. То есть, как справедливо отмечает Кристиан Штрайт, «рационы были значительно ниже прожиточного минимума»
[383]. Если учесть, что средние показатели калорийности, рекомендуемые для взрослого мужчины, – это 3400 килокалорий при обычных физических нагрузках и 2800 при низких, то речь заведомо шла о покушении на массовое убийство.
6 августа 1941 года ОКХ определило общие нормы для всех групп армий в 2200 килокалорий для работающих пленных и в 2000 – для неработающих, что несколько замедляло истощение узников, но не меняло их положение принципиально: смертность просто растягивалась во времени. Следующая директива ОКХ ярко отразила социал-дарвинистские принципы «экономической целесообразности», которым вермахт был вовсе не чужд. 21 октября генерал-квартирмейстер Эдуард Вагнер издал директиву, согласно которой паёк неработающих пленных должен быть снижен до 1483 килокалорий
[384]. Зато работающим питание немного улучшили: занятые на обычных работах стали получать 2187 килокалорий в день, а занятые на тяжёлых работах – 2411
[385]. Так производилась «отбраковка» ослабевших. Правда, уже спустя месяц, когда армия серьёзно ощутила недостаток рабочей силы, нормы вновь повысились. 26 ноября Вагнер ввёл диапазон калорийности для всех категорий военнопленных от 2335 до 2540 килокалорий в день
[386].
