Например, о Спецотделе ВЧК, созданном Глебом Бокием в 1921 году. Спецотдел занимался работой с людьми, посвятившими жизнь штудиям запретного знания, владеющими тайнами, не признаваемыми официальной наукой, или обрывками, кусочками, фрагментами тайн. Тайнами незримого управления людскими телами и душами, тайнами, позволяющими прозревать будущее и изменять настоящее, тайнами чудесных исцелений и не менее чудесного уничтожения физически недоступных врагов.
Разумеется, среди адептов тайных знаний хватало как искренне ошибающихся, так и шарлатанов, выманивающих деньги у доверчивой публики. Хуже того, шарлатаны на виду, в центре внимания, а люди действительно серьезные избегают ненужного любопытства. Но Спецотдел ВЧК просеивал страну мелким ситом, отделяя зерна от плевел, а золото от пустой породы. Складывал в единую мозаику разрозненные кусочки тайн, зачастую принадлежащих людям, даже незнакомым друг с другом.
Еще «Лукин» рассказывал о странных артефактах, не раз находимых археологами, которые нельзя было отнести ни к одной из известных цивилизаций, упоминал о летающих тарелках и прочих «выдумках» фантастов и репортеров желтой прессы.
При этом лекции не носили отвлеченный и развлекательный характер. Их смысл был прост: что надлежит делать, когда и если товарищи офицеры столкнутся с чем-то неведомым и непонятным. Как отличить человека, обладающего необычными способностями, от жулика и шарлатана, а части метеозонда или разгонного блока ракеты — от обломков НЛО. Как пресечь утечку информации и как вбросить правильную дезу, установив «дымовую завесу» вокруг по-настоящему необъяснимого события.
И еще говорил, куда надо обращаться — напрямую, минуя штабную бюрократию, — если по-настоящему необъяснимые события действительно произойдут. И в нужный момент Дибич вспомнил все, вплоть до номера телефона.
* * *
Через полсотни ярдов штольня стала шире и выше, что позволило Дибичу выпрямиться во весь рост. Полковник же был на полголовы выше и до сих пор слегка пригибался. Он действовал вполне в духе своей параноидальной подозрительности: держался на пару шагов позади Стаса, в секторе три-шесть, с пистолетом наготове. Позиция идеальная: ему хорошо видно все, что происходит впереди, а вот чужие глаза разглядят лишь шагающего с фонариком в руках капитана.
Но чужие глаза пока отсутствовали.
И вообще не было никаких следов человеческой деятельности, если не считать таковыми идеально гладких стен и свода. Ничего похожего на старый рудник в Судетах: ни потемневших от времени деревянных крепей, подпирающих своды, ни позабытой рудокопами кирки, ни обломков деревянной тачки… ничего.
И никакой информации об этой шахте не существовало ни в документах, ни в рассказах местных жителей. И здесь — ничего.
Ведущую под землю дыру вскрыли случайно, когда бойцы расширяли естественную каверну в отвесном горном склоне. Дело в том, что часть хоть и именовалась отдельным дивизионом, но численностью личного состава недотягивала даже до пехотной роты: сто два человека, из которых больше половины офицеры и прапорщики, такая уж специфика службы — к сложной аппаратуре солдата-срочника не приставишь. В новом расположении в/ч 7018 оказалось тесновато, поскольку раньше тут квартировала «точка» МО с личным составом впятеро меньше. Ладно солдатики, им и трехъярусные койки установить можно, чтобы служба медом и сахаром не казалась. Но где размещать спецов и технику? Приходилось выкручиваться. Часть офицеров временно квартировала в отдалении, в частном секторе, ожидая, пока возведут общежитие. Все постройки отдали под аппаратуру, а для нового гаража попытались расширить взрывами ту самую каверну… Неудачно попытались: порода оказалась мягкой, и свод осыпался. На появившуюся в горе дыру сначала никто внимания не обратил, не нашлось дураков протискиваться в узкую и опасную щель. Некоторое время она таинственно чернела, постепенно сливаясь с пейзажем, но затем ефрейтору Омельченко пришло в голову попить домашнего винца, после чего он решил проспаться подальше от начальства и забрался туда, где, по его расчетам, его точно никто не отыщет.
И ведь оказался прав: три недели исчезнувшего солдата никто найти не мог.
— Стой! — шепотом приказал полковник, коснувшись рукой плеча Дибича. — Гаси фонарь!
Дибич подчинился.
Ход здесь резко, почти под прямым углом, изгибался, и, выглянув за поворот, капитан увидел обширную подземную пещеру, стены и свод которой тонули во мраке.
И странное дело: только что их шаги не давали ни малейшего эха (хотя, конечно, оба шли достаточно тихо), но сейчас шепот полковника шелестом разбежался вокруг и вернулся с тихим шипением, словно из темноты им угрожали бесчисленные змеи. Ощущение получилось настолько явственным, что капитан поежился.
Тем временем полковник мягко забрал у Дибича фонарик, выключил его и скользнул вперед, во тьму. Капитан понял, что нужно приготовиться, беззвучно расстегнул кобуру и вытащил пистолет. Несколько томительно долгих секунд ничего не происходило, а затем вспыхнул на полную мощность свет, и Градов громко приказал:
— Медленно выходи! Руки держи на виду! Если дернешься — буду стрелять.
Эхо усилило слова лучше любого мегафона, и прозвучала тирада так, что Дибичу самому захотелось шагнуть в освещенную зону, держа руки над головой.
Из темноты послышались негромкие звуки, словно кто-то судорожно передохнул, а затем из-за какого-то камня выбрался человечек, держащий руки на виду.
Замполит Олежка Челищев, мать его за ногу.
Однако вместо того, чтобы спросить: «Что ты тут делаешь?», оглядевшийся вокруг Градов поинтересовался:
— Где мы?
* * *
Наверное, это был самый древний из всех существовавших на свете глобусов. Глобус тех времен, когда Ойкумена считалась стоящей на трех китах, а те — на громадной черепахе.
Однако киты и черепаха здесь отсутствовали — рельефная карта составляла с каменным полом пещеры единое целое. Совсем плоской изображенная Ойкумена не была, представляла собой часть сферы, окружностью шагов в двадцать и высотой в центральной своей точке примерно по пояс человеку.
Больше в пещере не было ничего — лишь древний глобус (или полуглобус?) в центре и зев еще одного туннеля: то ли второй выход, то ли вход куда-то вглубь. В следующую тайну…
Трудов создатели карты не пожалели, вырезая из камня мельчайшие детали: реки ветвились, как деревья, видны были даже мелкие притоки. В горных цепях тщательно, с подробностями, вырезаны самые высокие вершины.
Очертания Евразии в общем-то угадывались. Но именно угадывались: Индостан куда-то подевался, а Каспийское и Черное моря сливались в единый внутренний водоем, протянувшийся далеко к востоку. Хватало и других отличий.
По окружности рельефной карты с небольшими промежутками были высечены двенадцать символов, но Дибич опознал лишь стилизованные изображения солнца и луны. Еще ему показалось, что некогда глобус имел важную деталь — довольно большая круглая выемка над символами была пуста, — но, может быть, то разыгралось его воображение.
