– Анна! – возмутился Салахов, выдержка которого проходила серьезное испытание в эти минуты. – Ты можешь выражаться яснее? Так, как это делают обыкновенные люди?
– Разве я непонятно сказала? Все дело в имени! Мне самой это пришло в голову, только когда я увидела то радио…
– Какое еще радио? Я прошу тебя…
– То радио, которое сделал твой отец в пятилетнем возрасте.
– Анна…
– Арсений Платонович приглашает вас за стол. У него появился аппетит! – радостно сообщила свекровь, выглядывая из комнаты на балкон. – Я поставила пельмени.
У Владилены Карповны в морозильной камере всегда лежала сотня-другая пельменей, приготовленных ею собственноручно. И муж, и сын любили их, – для них она и старалась. Во всяком случае, ее, как хозяйку, никогда не застанут врасплох!
Пельмени свекровь готовила превосходно – аккуратные, сочные, в меру острые. Все с удовольствием ели, и напряжение постепенно улеглось.
Юрий жевал, не ощущая вкуса, – он пытался разгадать смысл сказанного на балконе Анной. Ограбление, имя, радио, ветер, возвращающийся на круги свои… Путаница какая-то!
– Арсений Платонович, – вдруг сказала Анна. – Какой вы запомнили свою мать?
– Боже, зачем еще и это? – закатила глаза Владилена Карповна. – Неужели мало переживаний на сегодня?
Но ученый не слышал ее. Вопрос невестки погрузил его в воспоминания. Как живая, предстала перед ним Аграфена Семеновна… высокая, с тонким станом и округлыми бедрами, с тяжелым узлом волос на затылке…
– Мама собиралась на прогулку… – тихо произнес Арсений Платонович. – Ту самую… по Волге. Больше я ее не видел. Она… была очень возбуждена, неспокойна. Ходила из угла в угол и все сжимала в руках крестик на голубеньком шнурочке.
– Она что-то говорила?
– Было похоже, будто она молится. Ее губы шевелились и бормотали что-то, невнятно и быстро. Я не мог разобрать слов. Потом… она остановилась у зеркала, поглядела в него и громко сказала: «Не хочу! Этого не может быть! Я не сумасшедшая… нет…»
– Ваша мать боялась безумия? – спросила Анна.
– Думаю, это так, – кивнул Арсений Платонович. – Страх сойти с ума стал ее навязчивой идеей.
– А почему?
Академик неопределенно повел плечами.
– Не знаю. Она плохо спала… часто просыпалась ночами и бродила по дому. Наверное, ей снились плохие сны. Мама страшилась ночи, что-то мучило ее, лишало сил. И вот… в тот день, когда они с отцом отправились на речную прогулку…
– Что? Что произошло в тот день?
– Мама не хотела брать меня с собой, – сказал Арсений Платонович. – Я плакал, а она, всегда такая жалостливая, и слышать ничего не желала. Думаю, она еще дома решилась…
– Ты имеешь в виду, Аграфена Семеновна собиралась покончить с собой? Броситься в Волгу? – удивился Юрий. – Это был не несчастный случай?
– Кажется, нет. Мама… будто прощалась со мной. Она обняла меня и долго прижимала к груди, потом отпустила… и дала маленькую вещицу. «Береги это, – сказала она. – Никому не показывай. Спрячь, чтобы никто не нашел».
– Что она тебе дала? – вне себя от волнения, спросил Юрий.
– Кольцо… Я тогда очень хотел ехать с родителями, плакал, и не обратил на него особого внимания.
– Но ты его не потерял, надеюсь?
– Безусловно. Разве я мог ослушаться матери?
– Куда вы спрятали кольцо, Арсений Платонович? – глядя ему в глаза, спросила Анна.
– Я не доставал кольцо… с тех самых пор. Не мог… Я хотел забыть о нем, обо всем, что случилось тогда… и забыл…
– Где кольцо, папа? – допытывался Юрий, привстав со стула от нетерпения. – Куда ты его положил?
– Куда?.. – растерялся ученый. – Ну, конечно же, в динамик… Это была самая дорогая для меня вещь, сделанная своими руками. Радио. Я открыл заднюю крышку и положил кольцо внутрь, а потом… забыл обо всем.
– Оно все еще там?
– Если никто не вытащил…
Юрий выскочил из гостиной и понесся в кабинет отца. На полу, среди выброшенного содержимого шкафов и ящиков, валялось маленькое невзрачное радио. Он поднял динамик и потряс его, прислушиваясь. Кажется, внутри что-то гремело.
Все столпились в дверях кабинета.
– Дай, я попробую… – предложил академик. – Нужно открутить вот это.
Арсений Платонович взялся открывать корпус радио. Руки его дрожали, и процедура заняла много времени. Никто не торопил старика. Наконец, ему удалось справиться с заржавевшими шурупами. На ладонь ученого выкатилось кольцо из желтого металла.
– Оно золотое? – спросила Владилена Карповна, чрезвычайно удивленная таким оборотом дела. – Почему ты прятал его, Сеня? И даже мне не сказал?
– Так велела мама.
Юрий взял кольцо из рук отца и как следует рассмотрел его. Похоже на золотое, с искусным орнаментом в виде змеи, обвивающей что-то наподобие ключа.
– Господи! – вырвалось у него. – Неужели это оно ?
ГЛАВА 33
– Ну что там с Никитским? – спросила Динара за завтраком. – Есть надежда вытащить его?
– Надежда есть всегда, – уклончиво ответил Артем.
– Но ты выяснил, кто убил Галину?
– М-м… почти. Во всяком случае, это не мой клиент. Теперь надо попробовать доказать это.
Динара не стала больше задавать вопросов. Она чувствовала, что Артему не хочется сейчас обсуждать это.
Дело об убийстве Галины Павловны Яковлевой становилось опасным, и впутывать в него жену Пономареву не хотелось. Если то, что рассказала Лена Никитская, окажется правдой, то… она – не только соучастница, но и единственный свидетель. Следствие пока топчется на месте, ухватившись за улики, обнаруженные на месте преступления. Разрабатывается только версия, что убийца – Никитский. Труп найден в его машине, на ноже – отпечатки его пальцев, сам исполнитель спит за рулем. Зачем что-то копать, искать сложности на свою голову?
То, что рассказала жена Никитского, полностью меняет дело. Это если она не врет. А зачем ей врать? Она пока вне подозрений. Выгораживает супруга? Но не таким же глупым образом? Лена – женщина умная и понимает, чем грозит соучастие в тяжком преступлении. Только сильный страх за свою жизнь мог заставить ее открыться адвокату. Значит, она боится. Кого? С ее слов – Яковлева. Похоже, очень похоже на правду. Следствие не знает о том, что Лена и Игорь Семенович – любовники, а Пономарев знает.
А вдруг Лена хочет отомстить любовнику? Может, он чем-то ее обидел? Могла между ними произойти ссора? Почему бы и нет? И вот госпожа Никитская оговаривает Яковлева… Невероятно? Или, все-таки, возможно? Разъяренная женщина еще и не на такое способна. Месть, злоба и желание уничтожить обидчика заполняют ее всю, до краев. Здравому смыслу больше нет места в ее рассуждениях.
