– Я знакома, – сообщила вынырнувшая откуда-то Трень-Брень. – Он та-а-акой милый старичок! Он мне уже дарил рыцарей! Давайте, я с ним поговорю.
– Не д-думаю, что это хорошая идея, – тактично заметил брат Юр. – Лучше это сделает в-ваш папенька, он т-тоже хороший знаком-мец магистра. П-правда, в свой п-последний визит он налом-мал дров, но это ничего. С-скажите, ваше в-величество, вы не против, если с в-великим магистром Ордена П-плачущей богини Лео фон Ах-хенвальдом от вашего им-мени будет говорить вот эт-тот молодой человек?
Ну да, накосорезил я тогда, было. Ой, брат Юр, опять что-то ты мутишь. Хорошо хоть, что наши интересы всегда совпадают. Кстати – нет худа без добра, я с ним спокойно поговорю про Эйген и колонию пикси. Если мне кто и сможет быстро и технично помочь – так это он.
– Он мой брат, – как-то даже удивился Лоссарнах. – И его слово – это мое слово.
– В-вот и славно, – брат Юр достал из рукава свиток портала и махнул им. – В-вы не расходитесь, м-мы еще вернемся.
– А я? – в глазах феи появились слезы, губы ее задрожали. – А как же я?
– Н-ну, куда мы без вас, юная л-леди? – вздохнул брат Юр. – Хотя – т-только-только замок от-треставрировали, и на тебе.
– Ура! – фея чмокнула оторопевшего казначея в щеку, и первая устремилась в открывшийся портал.
Глава десятая
подтверждающая, что старый друг лучше новых двух
К моему немалому удивлению в нашу компанию затесался Кэйл Броунинг по прозвищу «Бедовый». Он обнаружился после того, как портал закрылся и на мой резонный вопрос: «Ты что здесь делаешь?», с достоинством ответил:
– Сопровождаю моего вождя. Там все завершилось, король под защитой бейрона Фергуса, а вы куда-то один отправились.
– Чего это один? – возмутилась фея. – Ничего и не один, я-то с ним.
– Вот-вот, – Кэйл с сомнением глянул на Трень-Брень. – Ваше присутствие только увеличивает список опасностей, которым досточтимый Хейген может подвергнуться.
– Надо бы на тебя обиду затаить, – задумчиво произнесла фея. – Но не буду. Может ты где-то и прав. Я – девочка-беда.
– Р-редкостная самокритичность, – отметил брат Юр. – В наше в-время подобное почти не вст-тречается.
– Это не критика, – возразила ему фея. – Это я себя так рекламирую. Не всем же тихони домашние нужны, правда?
– Я ин-ногда задаюсь вопросом, – как-то очень по-свойски обратился ко мне брат Юр. – П-почему мы с ними, молодыми, в-вроде как и говорим на одном языке, а понять д-друг друга не мож-жем? В нас т-тут дело или же в них? Или, может, п-просто мир изменился до т-такой степени, что с-слова поменяли см-мысл, а нас об эт-том никто не п-предупредил?
– Мир тот же, слова те же, – успокоил я его. – Просто и мир, и слова, и поступки они меряют по другой шкале ценностей, отличающейся от нашей. Мораль в обществе меняется, понимаешь? Вот за ней – не угнаться, тут уж что выросло – то выросло. Мы ведь тоже с тобой такие были, но – повзрослели, сформировалась, закостенели. Можно угнаться за модой, можно принять перемены социального строя, даже признать то, что мужики могут ходить, прости господи, к косметологу и педикюр себе делать. А вот моральные ценности – не изменишь, какие они у тебя есть, с такими и дальше жить. Вот и вся проблема отцов и детей.
– Ты такой умный! – фея, оказывается, меня внимательно слушала, прямо даже приятно стало. – Такой умный! Убивать пора!
Я закашлялся, брат Юр засмеялся, Кэйл положил руку на рукоять меча.
– Не дергайся ты, – подмигнула ему фея. – Шутка!
– В-вот, мой дорогой м-моралист, и н-незамысловатая р-реакция на твои л-логические выкладки, – продолжил негромко смеяться брат Юр. – От-трицание отрицания. П-прелесть.
– Я такая, – фея вспорхнула в воздух. – Может – пойдем уже?
– Пойдем – согласился с ней казначей, а после тихонько спросил у меня:
– А ч-что такое п-педикюр?
Лео фон Ахенвальда мы нашли в трапезной, где он распекал мордатого повара в белом колпаке и таком же халате.
– Бардак! – носилось под сводами помещения эхо от его голоса. – Рыцари – не куры, они на пшенке долго не протянут.
– Поставщики подвели, – оправдывался повар, тряся щеками, что делало его похожим на шарпея. – Подвоза мяса нет. Мне где его брать?
– Не знаю, – великий магистр развел руками. – Не знаю. Но я этого и не должен знать, для подобного есть ты. Обеспечь. Хоть на охоту ходи. Тебе средства из казны выделяются? Выделяются.
– Истинно т-так, – подтвердил брат Юр. – Если надо – м-могу показать р-расходные книги.
Повар увидел моего спутника и побелел так, что было непонятно – где кончается голова и начинается колпак.
– Здрасьте, деда Лео. – Фея спикировала сверху прямо к великому магистру и сочно чмокнула его в щеку.
– Кхм, – фон Ахенвальд, как мне показалось, изрядно смутился от подобного проявления чувств, чем доставил фее дополнительную радость. – Сердечно рад вас видеть в нашем замке, юная леди. Давненько вы к нам не заглядывали.
– Дела, – снова вспорхнула в воздух фея. – То одно, то другое. Сначала королю помогала трон завоевывать, потом нищенствовала, вот и не заходила. То некогда, то не на что.
Нищенствовала? – изумился рыцарь, укоризненно посмотрев на меня. – В смысле – побиралась по дворам и рылась на помойках?
Что он. Даже брат Юр явно проникся тем, что услышал.
– Э-э-э-э-э… – я почувствовал неловкость, чего несомненно и добивалась маленькая шкодница, которую я потом… Пока не знаю, что я с ней сделаю, но придумаю что-нибудь эдакое. – Она у нас дауншифтер.
– Кто она у вас? – окончательно потерял связь с реальностью фон Ахенвальд.
– Я совсем запутался. Она принцесса или нищенка? Лэрд Хейген, я требую объяснений! Дети не должны жить на улицах, особенно при живых родителях. Если понадобится – я всегда готов ей предоставить крышу над головой, хоть бы даже в моем родовом имении. В конце концов – она для меня не чужой человек.
Фея растроганно шмыгнула носиком, прижимая кулачки к груди.
– Просто она хочет все в этой жизни попробовать, – немного извратил я суть произнесенных ей слов. – Мол – не все же с золота есть, надо познать то, как другие живут. Так сказать – с вершин на дно, чтобы не возгордиться слишком.
– Это достойное решение, – проникся великий магистр. – Немногие из детей моих знакомых на такое отважатся.
– А моя – запросто, – с ноткой ехидства подтвердил я. – Мало того – подумывает предать себе аскезе, чтобы до конца познать истину. Уединиться от общества года на два – на три хочет, в какой-нибудь дальней обители. Кстати – у вас нет таких на примете? Может, здесь какая уединенная башня есть, из неиспользуемых? Я бы ее снял на пару лет.
– У нас нельзя – мы мужской орден, – призадумался фон Ахенвальд. – Невозможно у нас девицам проживать, по ряду причин. Но я могу написать Клаудии Шрауфенбах, мы с ней давние друзья. Клаудия – настоятельница обители «Неумолчных плакальщиц», старейшей в Файролле, она еще при Ушедших богах функционировала. Туда абы кто не попадает, надо иметь веские причины для того, чтобы стать одной из сестер-плакальщиц, но для вашей дочери могут сделать исключение.
