Больше он мне ничего не сказал, просто повесив трубку. Я же говорил – никакой оригинальности. Наверняка опять какие-то идеи и планы, которые мне либо не понятны, либо ведут к тому, что я снова и снова буду терпеть холод, боль и страх. Хоть бы раз вышло так, чтобы без всего этого обошлось.
Прозвучит парадоксально – но мой мир в последнее время стал прозаичен и предсказуем. Я опускаюсь все ниже и ниже, будто иду по некоей спирали, ведомый своими хозяевами, пространства и разнообразия по сторонам все меньше и меньше, а опасностей и соблазнов все больше и больше.
Впрочем, насчет отсутствия разнообразия я погорячился, поскольку буквально минутой позже хлопнула входная дверь, и послышался высокий манерный голос:
– Приветики всем!
Кто-то – то ли Стройников, то ли Самошников – присвистнул, Ксюша ойкнула, а Петрович отчетливо произнес:
– Фига себе!
– А что такого? Что за реакция, я не понимаю? – произнес все тот же неизвестный мне голос.
Дверь моего кабинета приоткрылась, в нее заглянула Шелестова и азартно прошептала:
– Шеф, идите сюда! Это надо видеть своими глазами, такое к нам не каждый день заходит! Даже Викуся… То есть – Виктория Евгеньевна… Так вот – даже она в ауте!
Уж не знаю, что такое к нам пожаловало, но пропустить это я не мог и тут же встал из-за стола, затушив сигарету в пепельнице.
И вправду – это следовало увидеть.
В центре кабинета стоял… Или стояло? Даже не знаю, как верно охарактеризовать существо, почтившее нас визитом.
Оно вроде бы как принадлежало к мужскому полу, но при этом одето было так, как никто из прямоходящих, числящих себя в сильной части человечества, одеваться не стал бы. По крайней мере из тех, кого знаю я лично, а я повидал и многое, и многих. Бог с ним, с оранжевым укороченным пальто и салатовым шарфом, но портки-то где? Вместо них было что-то, более напоминавшее то ли юбку, то ли шаровары. Плюс остроносые лакированные сапожки на каблуке. Венчал же это великолепие головной убор, который можно было бы назвать «котелком», если бы у него были менее широкие поля и в него не было воткнуто какое-то ярко-оранжевое с прозеленью перо.
Про макияж, сережки и все прочее я даже упоминать не хочу. Оно имело место быть, но упоминать – не хочу.
Оно смотрело на нас, мы смотрели на него. И только Таша смотрела на буррито, которое было у нее в руках. Видимо, она гадала – то, что перед ней стоит, оно на самом деле есть, или ей просто подложили галлюциноген в этот мексиканско-армянский харч?
– Э-э-э-э… – выдавил из себя я. – А вы – кто?
– Или что? – тут же добавила Шелестова.
– Или откуда? – неожиданно включился в беседу Петрович. – Из какой звездной системы? Это я на всякий случай спрашиваю, есть у меня в планах один комикс, на космическую тематику. Я в нем заставил бы героев вашу планету огибать стороной. Хотя… Может – наоборот. Им же надо страдать и преодолевать? Они же порядочные герои, не какие-нибудь скользкие приспособленцы.
– Вот что за однобокий подход? – возмутилось существо, вознеся к небу, которое было скрыто от него потолком, свои ухоженные руки. – Всегда одно и то же! Это просто оскорбительно.
– Вы так и не ответили на вопрос, – поторопил его я. – Кто вы? И сразу – к нам вы зачем пожаловали? Может – просто дверью ошиблись? Хотя, если честно, даже предположить не могу, что вы вообще забыли на нашем этаже. Нет, один из ваших у нас есть, он кассиром у нас служит, тот еще… Финансист, прости господи. Если и не по половому признаку, то морально – точно. Но он хоть и из ваших, но уже вряд ли проявляет какую-либо прыть, просто в силу возраста.
– Он, скажем так, теперь уже пассивный финансист, – уточнила Шелестова.
– Градус бреда нарастал, – наконец отмерла Вика.
– Согласен с вами, милочка, – милостиво согласился с ней необычный посетитель и изобразил руками нечто вроде дрыганья. – Я – Максимилиан Серебряный!
– А, ну теперь все понятно! – закивала Шелестова с глубокомысленным видом.
– Действительно? – удивился я, посмотрев на нее.
– Это сарказм! – пояснила она. – Шеф?
И она скопировала жест визитера, состроив возмущенную рожицу.
– И что тебе, Максимилиан Серебряный, от нас надо? – Вика уперла руки в бока. – Сразу скажу – мы ни в какую секту записываться не будем.
– Какую секту? – удивился этот чудик. – Я пришел спасти вас! Вы же гибнете!
– Мне страшно, – подала голос Ксюша.
– Мне тоже, – успокоил ее Стройников. – Оно стоит в двух шагах от меня. А если оно кусается? Представляешь, что может случиться, если оно укусит меня за шею? Я же могу стать таким же! Димон, если такое случится – пообещай убить меня!
– Не вопрос, – откликнулся Самошников. – Только, чур, я тогда твой мотоцикл заберу себе на память. Буду на нем гонять и тебя вспоминать.
– Боже, какие вы зашоренные! – Максимилиан, покачивая бедрами, сделал несколько шагов в моем направлении. Вика дернулась так, как будто хотела меня закрыть своим телом. – Я пришел спасать ваше дело! Разве вы не видите сами, что ваш еженедельник, ваш «Вестник Файролла» – он гибнет!
– В самом деле? – удивился Петрович. – Вот не знал!
Мне полегчало – все потихоньку вставало на свои места. Очередной городской сумасшедший. Такие типы, бывало, захаживали в редакцию. Не так часто, как распространители билетов, кричащие чуть ли не в коридорах: «Мы хотим пригласить вас в театр» или дедки, которые махали клюками и доводили до нашего сведения, что: «Развалили страну, демократы проклятые», но – захаживали. Их даже охрана не останавливала, с интересом потом глядя на лица сотрудников. Практически – реалити-шоу.
– Ну конечно же! – с придыханием сообщил ему Серебряный, меняя, к моей радости, свое направление. Петрович, судя по всему, показался ему более перспективным собеседником. – Разве вы не чувствуете этот запах? Запах гнильцы, которая окутала все ваше коллективное творчество.
– Это не от творчества пахнет, – Мариэтта показала пальцем на Ташу. – Это у Звягинцевой в столе сухарики в незакрытом пакете плесенью покрываются. Я вообще поражаюсь – куда в нее лезет? Сама маленькая, а ест за троих! И везде у нее пища лежит недокушанная! Скоро не то, что плесень – тараканы поползут.
– Тараканов я тоже боюсь, – пискнула Ксюша. – Даже больше, чем вот этого!
– А вот тут я тебя спасу, – успокоил ее Стройников. – Даже если меня таракан укусит, я в него не превращусь.
– Ты чего, дурак? Тараканы не кусаются, – чувства юмора у Мариэтты так не прорезалось.
– Люди! Люди! – чуть ли не взвыл Максимилиан. – Какие тараканы? Вы меня слышите! Ваше творчество гибнет! Люди его не читают! Они говорят, что это… О боже, я даже не могу произнести этого слова!
– Я бы сказал «гениально», но, видимо, это не то слово, – предположил Стройников.
