А ночью Анне приснился кошмар…
На озерном дне было неспокойно. Остовы затонувших лодок качало невидимое подводное течение. Оно же поднимало со дна древние кости, крутило их в водоворотах, а потом выплевывало кое-как собранные уродливые тела. Тела эти были одновременно мертвыми и живыми. Черепа с редкими космами волос, черные глазницы, желтые зубы, скалящиеся в безумной улыбке. И монотонное, словно звук кастаньет, пощелкивание костей. Мертвецы, выходящие из водяных воронок, медленно, но верно брали Анну в плотное кольцо. Их неловкие движения были нечеловеческими, еще более нечеловеческими, чем они сами.
Захотелось бежать и кричать во весь голос, но стоило только открыть рот, как в него хлынула ледяная, пахнущая металлом вода. И бежать не получилось, ноги оплели черно-зеленые водоросли. Ей оставалось только одно – умереть. Наверное, в смерти было ее единственное избавление. Но и умереть в этом жутком мире не получалось. Вода лилась уже сквозь Анну, и водоросли прорастали сквозь… А из недр черной пещеры за ее несмертью и нежизнью наблюдал кто-то настолько же страшный, насколько и древний. Пока только наблюдал, но что случится, если ей не удастся выбраться?..
Страх подстегнул, придал сил. С тихим стоном лопались струны водорослей, просыпались на озерное дно старые кости, а из легких вырывалась уже не вода, а отчаянный крик.
Анна проснулась мокрая от пота и слез, замахала руками, пытаясь высвободиться из страшных объятий сна. Наверное, кричала она лишь в кошмаре, потому что в комнату ее никто не зашел, не попытался успокоить, не предложил теплого молока. Только полная луна равнодушно заглядывала в окошко да расстилала у ног Анны серебристую дорожку.
За молоком Анна спустилась на кухню сама. Согрела большую чашку, а потом еще очень долго грела о ее пузатые глиняные бока озябшие ладони. Решение пришло, когда на дне чашки осталось всего несколько капель. Чтобы не сойти с ума, нужно во всем разобраться. А чтобы во всем разобраться, придется отправиться в Чернокаменск.
* * *
Анна никогда не обманывала своих родных, но после той ночи решилась на обман.
Они бы ее не отпустили. Стоило только сообщить о своем намерении ехать в Чернокаменск, и ее бы не отпустили. Нашлась бы тысяча причин, несомненно, уважительных, очень аргументированных. Или здесь, в Петербурге, случилось бы что-то такое, что заставило бы Анну сначала задержаться, а потом передумать и вовсе остаться. Они, ее родные, поступили бы так не со зла, а из-за любви, из-за желания защитить. Но от чего ее нужно защищать? Или от кого? Уж не от тех ли страшных воспоминаний, которые почти исчезли, а теперь вот пробирались в ее сны и грозились окончательно отнять покой? И все-таки ради успокоения бунтовавшей совести Анна предприняла еще одну попытку. На сей раз заговорила она с дядей Витей.
Весна в этом году выдалась ранняя. Пользуясь неожиданно подаренным теплом, уже ставшее традиционным для них двоих субботнее чаепитие перенесли из дома в сад, под цветущую яблоню. От малейшего порыва ветра яблоневый цвет сыпался на застеленный скатертью стол, падал в чашки, но ни Анне, ни дяде Вите это не мешало. Нервничала только Ксюша, то и дело пыталась смахнуть со стола лепестки. Ксюша любила, чтобы во всем был порядок, и от любви этой частенько страдал Венька, который порядок не понимал, а в глубине души так и вовсе презирал, считал глупой дамской блажью.
– От же, окаянный! – ворчала Ксюша и поднимала круглое румяное лицо к синему небу. – Дует и дует!
– Ксюша, все замечательно. – Дядя Витя привык к этому ее ворчанию точно так же, как привык и Венька. – Ты иди, отдохни. Анютка у нас барышня взрослая, образованная, за порядком на столе как-нибудь присмотрит.
Анна закивала, соглашаясь. Лепестки было жалко, даже в чае они ей нисколько не мешали. Ксюша ушла не сразу, обвела стол придирчивым взглядом, таким же взглядом посмотрела на Анну, словно бы решая, можно ли доверить ей столь сложное дело, но все-таки смирилась, покачала головой, поправила льняную салфетку и ушла в дом.
– Красота! – Дядя Витя улыбнулся, а потом, чуть поморщившись, потер ногу.
– Болит? – спросила Анна.
Нога его была некогда сильно поломана. Так рассказывали тетя Настя и Ксюша, а Ксюша со вздохом добавляла, что с этаким переломом всякое могло случиться, но бог миловал, да добрые люди помогли. Под «всяким» имелось в виду что-то очень страшное, может быть, даже смерть. Но о том, при каких обстоятельствах это несчастье с дядей Витей приключилось, никто не рассказывал. Приключилось и приключилось. Шрам на ноге остался жуткий, но зажили кости хорошо, дядя Витя даже почти не хромал. Лишь изредка, чаще всего ранней весной, старая травма давала о себе знать.
– Пустое, Анютка, просто иногда ноет. – Ложкой он размешивал плавающие в чашке яблоневые лепестки, вид у него был рассеянный. Анне показалось, что из-за воспоминаний.
– Ты сломал ногу в Чернокаменске? – спросила она.
Дядя Витя отложил ложку, кивнул в ответ.
– А как?
– Попал под завал.
– Под завал? – Благодаря своим тайным изысканиям Анна знала, что в окрестностях Чернокаменска много угольных шахт. Но что делать дяде Вите в шахте?
– Там есть одно место – особенное. Остров посреди озера. – Он говорил медленно, словно решая, а стоит ли ей вообще что-нибудь рассказывать.
Анна затаила дыхание. Про остров посреди озера она уже знала. Она даже знала, что дядя Витя занимался пуском маяка. Того самого, который спроектировал и построил загадочный Август Берг. Вот почему дядя оказался в Чернокаменске. Его пригласил известный на весь Урал промышленник Сергей Злотников. Про Злотникова Анне обещался рассказать Миша, а пока знала она лишь то, что личностью тот был одиозной, что денег и амбиций у него имелось в избытке, и результатом этих амбиций стал маяк и похожий на средневековый замок дом, построенный на острове посреди Стражевого озера.
– Под этим островом есть пещеры наподобие тех, что я показывал вам с мальчишками на Черном море. Помнишь?
Те пещеры Анна помнила очень хорошо. Как и маяк на берегу моря. Маяк был нарядный, белокаменный, с аккуратным, похожим на игрушечный, домиком смотрителя. Его стены вкусно пахли солью, нагревались на южном солнце и до самого раннего утра хранили тепло, рядом с ним было уютно и спокойно. Их семья приезжала на побережье почти каждый год. Сначала с дядей Витей, которого на маяке любили и всегда ждали, а потом все больше с тетей Настей, Ксюшей, Федей, Венькой и Петрушей. Обитатели маяка, люди, славные во всех отношениях, полюбили и их тоже, каждый год приглашали в гости, ждали и радовались их приезду.
А пещеры были удивительные! Помнится, тетя Настя не хотела отпускать их исследовать, говорила, что это не детские забавы. Тетя даже поспорила из-за этого с дядей Витей, но не сильно – по-настоящему они не спорили никогда, – а так… слегка. Победил дядя Витя, и на следующий день они большой и шумной компанией оказались в настоящей пещере. Тогда Анна впервые увидела сталактиты, а Венька попытался даже обить у одного из них кончик. Разумеется, у него ничего не вышло, но подзатыльник от Ксюши, которая всю дорогу крестилась и охала, он все равно схлопотал.
