– Доброе утро, мама!
Кто появлению Матрены Павловны и обрадовался, так это Севочка. Вот уж кто ее никогда не подводил и не расстраивал. В нее характером пошел, не в папашку своего непутевого. Хотя злые языки поговаривают, что Всеволод похож на Савву Кутасова. Брешут! Уж ей ли не знать, от кого дите народилось!
– Какое ж оно доброе? – Коти поморщилась, плечиками повела, словно бы озябла. – После вчерашней-то ночи! Как жить-то теперь в этом ужасном месте?
– Так ты, Катька, и не живи, – сказала Матрена Павловна ласково. – Съезжай в Чернокаменск, тебя силой никто тут не держит.
Эх, ее бы воля, давно бы разобралась с родственничками. Но нельзя, повязаны они крепко-накрепко. Хоть и не хочется это признавать.
– Не дождешься!
Катька скрутила кукиш и сделалась похожей на злобную старуху. А она ведь боится. Все они, те, кто знает, боятся. С радостью бы уплыли с этого чертова острова, но обстоятельства таковы, что нужно за остров держаться зубами. По крайней мере, до тех пор, пока Туманов его не купит. А там уж как раньше, каждый сам по себе. Своего-то Матрена Павловна не упустит, пусть не надеются.
– Надо дом быстрее продавать. – Надо же, Антошка, оказывается, не только жрет и пьет, но еще и о деле думает. – Пока господин Туманов не передумал.
– Этот не передумает, – подал голос архитектор.
– С чего такая уверенность, Август Адамович? – с интересом спросил Сева. К старику он питал не только любопытство, но и некоторую долю симпатии. Матрене Павловне это не нравилось. Следует с мальчиком поговорить. Наедине.
– Я эту породу знаю. Им чем страшнее, тем интереснее. А тут такое… происшествие.
– Так, может, нужно, чтобы оборотень еще кого-нибудь загрыз? – В воцарившейся за столом тишине голос Анатоля прозвучал неожиданно громко. – Для улучшения продаж…
Фыркнула Коти, едва заметно поморщился Викеша, испуганно всхлипнула Наташенька, а Антошка так и вовсе поперхнулся вином. И только лишь Сержу, похоже, идея пришлась по душе, на Анатоля он посмотрел с интересом. А Матрене Павловне захотелось огреть муженька чем-нибудь тяжелым. Все ж таки глупость его ее порой утомляла.
– Кстати, о происшествии… – Викеша пришел в себя первым. – Кое-кто из прислуги уже попросил расчет, а те, кто остался, потребовали прибавки к жалованью. – Он вопросительно посмотрел на Матрену Павловну.
– Так прибавь, – вздохнула она. Сплошные траты в последнее время! – Но немного, только лишь, чтобы не разбежались.
Викеша молча кивнул, что ни говори, а Матрену Павловну он понимал без лишних слов. Надежный человечек, проверенный.
– Замок осмотрели? – словно бы невзначай поинтересовался архитектор.
– Опять вы о своем, Август Адамович! Зверь то был! Самый обыкновенный зверь! И не нужно нам снова рассказывать эти байки про оборотня! – Опять разнылось сердце. Что-то частенько в последнее время…
– Обыкновенный? – А Катька, паршивка, вдруг решила поддержать Берга. – Да даже если и обыкновенный, так от того ведь не менее опасный! И мы тут… – она всхлипнула, – все беззащитные.
– Съезжай! – оборвала ее причитания Матрена Павловна. – А если решишь остаться, так и визги свои прекрати. И без того тошно. – Сказала и не выдержала, потерла грудь, усмиряя разболевшееся сердце.
– Август Адамович, а у меня к вам дело есть. – Сева, умница, снова пришел на помощь, увел разговор от опасной темы. – Задумал я тут кое-что, нужен ваш дельный совет. Не подниметесь ли после завтрака в мою комнату, не взглянете ли на чертежи?
Когда речь зашла о чертежах, Берг оживился, про оборотня и думать забыл. А дом все ж таки надо осмотреть. Не верила Матрена Павловна, что зверь может прятаться в доме, но и на самотек все пускать была не намерена. И остров надо бы исследовать. Пущай Викеша охотников позовет, чтобы все здесь прочесали, под каждый камень заглянули. А у нее есть еще неотложное дело.
– Анатоль, голубчик, – на мужа своего Матрена Павловна поглядела с нежностью. – Помнится, ты говорил, что учился каллиграфии…
* * *
Идей у Всеволода Кутасова было много. Некоторые из них казались Августу пустыми прожектами, а некоторые заслуживали внимания. Да и что скрывать, давненько ему не предлагали работы. Истосковалась-то душа по делу.
За бумагами и чертежами они просидели едва ли не до вечера. Август и не заметил, как время прошло, да и о собственных планах за всей этой суетой почти позабыл. Поэтому из дома, который не хотел его отпускать, подставлял подножки порогов, обиженно подрагивал каменными стенами, почти выбежал.
…Место он помнил, даром, что семнадцать лет прошло. Искать не пришлось. Про место это один он только и знал, не желал, чтобы остальные помнили то, что он запомнил. Тогда-то еще надеялся забыть, но не вышло.
От безымянной могилы, считай, ничего и не осталось – только лишь почти сровнявшийся с землей холмик, с черным камнем вместо надгробья. Камень Август спихнул почти без усилий. Все ж таки остались в стариковском теле силы, дарованные Тайбековым кольцом. И могилу разрыл быстро, помедлил лишь в самом конце, когда рука коснулась грязного, наполовину сгнившего савана. Нет, он не испугался того, что предстояло увидеть. Он боялся, что не увидит…
Под саваном проступали кости черепа. Не волчьего – человеческого, маленького, словно детского. Так пани Вершинская крупными формами никогда не отличалась, разве только в зверином обличье. Про те формы вспоминать не хотелось, как и про смрадное дыхание, вырывающееся из волчьей пасти. Или это не из пасти, а из разрытой могилы? Август вдохнул, выдохнул и сдернул саван.
И ничего-то, окромя костей, не осталось от той, что держала в ужасе весь Чернокаменск. Ни человечьего в ней не осталось, ни звериного. Лежит себе, зыркает пустыми провалами глазниц, скалится крепкими, неожиданно крупными зубами, издевается.
Август стер с лица пот, уселся на землю рядом с могилой.
– Значит, не ты, – сказал не то с досадой, не то с облегчением. – А кто ж тогда?
Ответ знает албасты. Но она не скажет. Скучно ей, нежити, хочется крови и зрелищ. А вот Августу уже ничего не хочется. Где бы сил взять, чтобы могилу снова засыпать?
Нашлись силы. Стоило только вспомнить все то зло, что чинила лежащая перед ним женщина. Или не женщина – такая же нечисть, что и албасты, только еще страшнее?
К башне он возвращался уже в сумерках и то, что в доме его кто-то побывал, скорее почувствовал, чем увидел. Вроде бы и замок на двери не тронут, и вещи в том же точно беспорядке, в котором Август их оставил, но душа криком кричит – в башне был чужой!
Кто был? Зачем приходил? Что искал?
– Почуял? – Албасты шагнула, словно из стены. А может, из стены и есть. Вон косы ее меж камней застряли, натянулись канатами.
– Ты видела, кто это был?
Ничего не ответила, лишь плечами пожала. Значит, видела, но не скажет. Будет наблюдать, как на Стражевом Камне все рушится, а потом, глядишь, и присоединится к кровавому пиру.
