А теперь гости могли прийти в любую минуту. Все было готово. Игровой столик для детей. Блюдо с крекерами и соусом.
Однако сердце Эрики гудело в груди, как гоночная машина, и дрожь в руках не унималась.
Она проклинала глупую крошечную таблетку. Не хочет разламываться.
Раздался звонок входной двери. Словно ее внезапно и сильно ударили в живот. Она чуть не задохнулась. Таблетка выпала из неловких пальцев.
«Боязнь дверного звонка», как называла это почти с удовлетворением ее психолог, поскольку Эрика отмечала галочкой все нужные квадратики. «Это вполне понятно. Конечно, вы боитесь звонков в дверь, потому что в детстве страшились разоблачения».
Эрика опустилась на колени, на холодные и твердые плитки пола ванной комнаты. Пол был чистый. Желтая таблетка лежала в центре одной плитки. Эрика прижала ее кончиком пальца. Звонок прозвучал снова. Положив целую таблетку на язык, Эрика проглотила ее.
От предстоящего разговора зависит все. Боже правый, конечно, она нервничает. Она почувствовала, что дышит прерывисто, быстро хватая ртом воздух, поэтому, положив ладонь на живот, сделала глубокий вдох, как учила ее психолог (надувать живот, а не грудь), а затем вышла из ванной и направилась по коридору к входной двери. Оттуда уже высыпали Клементина, Сэм, Холли и Руби. Шквал голосов, суета и смесь запахов, словно их было десять, а не четверо.
– Я принесла бутылку шампанского, чтобы взять с собой к соседям. – Клементина подняла бутылку, и они обменялись с Эрикой поцелуем. – А тебе я ничего не принесла. Наверное, это невежливо? Ах, постой, у меня тут книга, которую я обещала тебе, Оливер. – Она порылась в большой полосатой сумке. – Извини, я пролила на нее горячий шоколад, но читать все же можно. Ты в порядке, Эрика? У тебя немного бледный вид.
– В порядке, – скованно произнесла Эрика. – Привет, девочки.
На девочках были балетные пачки, легинсы и толстовки с капюшоном. К спинам с помощью сложных эластичных перевязей приторочены блестящие крылышки, как у фей. Обеим девочкам не мешало бы пригладить волосы и умыть личики. Нашлось время напялить крылышки, а на мытье времени не хватило! Глядя на них, Эрика испытала ту же боль, что и при виде играющей на концерте Клементины.
– Холли, поздоровайся с Эрикой. Не мямли, – сказала Клементина. Можно было подумать, что Эрика – пожилая тетушка, ожидающая хороших манер. – Посмотри на нее и скажи «привет». Обнимешь Эрику, Руби? О-о, и ты, Холли. Хорошо.
Эрика наклонилась, и обе малышки обняли ее за шею. От них пахло арахисовым маслом и шоколадом.
Руби, засунув в рот большой палец, выжидающе подняла веничек для взбивания.
– Привет, Веничек, – сказала Эрика. – Как поживаешь?
Не вынимая пальца изо рта, Руби улыбнулась. Хотя Эрика всегда вежливо обращалась с Веничком, она считала, что Клементина с Сэмом не должны поощрять персонификацию предмета и пылкую привязанность к нему Руби. Эрика давно пресекла бы это. Она думала, ее психолог с ней согласна, правда, та высказывалась на эту тему раздражающе неопределенно.
Эрика заметила, что Холли принесла с собой маленькую ярко-синюю сумочку с блестками, которую она подарила девочке на Рождество два года назад. Восторг на лице Холли, когда та открыла подарок и увидела сумочку, переполнил саму Эрику таким сильным чувством, что ей пришлось быстро отвернуться.
Теперь Холли хранила в этой сумочке свою растущую коллекцию камушков, которую повсюду таскала за собой. Эрика немного беспокоилась по поводу коллекции камней, думая, что это похоже на навязчивую идею и может привести к проблемам разного рода, однако психолог уверила ее, что беспокоиться не о чем, это совершенно нормально. Она сказала, что, пожалуй, не стоило советовать Клементине следить за этим, но Эрика все же посоветовала, и Клементина пообещала с тем добродушно-снисходительным выражением, которое у нее иногда появлялось, словно Эрика страдала слабоумием.
Оливер присел на корточки рядом с Холли:
– Вот, нашел на днях. – Он протянул девочке плоский овальный голубоватый камень. – В нем есть блестящие кусочки. – Он показал кончиком пальца. – Я подумал, тебе понравится.
Эрика затаила дыхание. Прежде всего, зачем Оливер поощряет Холли в собирательстве камней, если она поделилась с ним своими тревогами, и, во-вторых, Холли может обидно осадить его, как это бывает у детей. Клементина говорила Эрике, что Холли любит сама находить камни (бóльшая часть из них – это обыкновенные грязные камешки из сада) и не проявила ни малейшего интереса к небольшому полудрагоценному камню, который ей подарил замечательный отец Клементины, пытавшийся пробудить в Холли любознательность (к камню была прикреплена карточка со сведениями о его геологических свойствах).
Холли взяла камень у Оливера и, прищурив глаза, принялась его рассматривать.
– Это хороший камешек, – проговорила она и, открыв сумочку, пополнила свою коллекцию.
Эрика с облегчением выдохнула.
Оливер с ликующим видом выпрямился, поправляя брючины.
– Что нужно сказать? – спросила Клементина.
– Спасибо, Оливер. – Говоря это, Холли сердито посмотрела на мать. – Я и так сказала спасибо.
Клементине следовало дать Холли шанс, а не встревать раньше времени.
Эрика захлопала в ладоши:
– У меня есть для вас игровой столик!
– Здорово! Правда, девочки? – произнесла Клементина притворно-веселым тоном, как будто Эрика предложила детям нечто неподходящее и скучное, вроде вязания крючком.
– Смотрел вчера игру? – спросил Сэм у Оливера.
– Ну конечно, – ответил Оливер с видом человека, намеревающегося сдавать экзамен, к которому усердно готовился.
По сути дела, он смотрел накануне игру только для того, чтобы ответить на вопрос Сэма. Как будто, если он изобразит интерес к спорту, это повлияет на исход сегодняшней встречи.
У Сэма был довольный вид. Обычно разговоров о спорте с Оливером не получалось.
– А как та подножка в первом тайме, а?
– Сейчас же прекратите! Мы не хотим разговаривать о футболе! – вмешалась Клементина. – Положите конец нашим мучениям. О какой такой тайне нам надо поговорить?
Эрика заметила, что Оливер запаниковал. Они по-прежнему топчутся на месте. Не так это должно было происходить.
– Мы не скажем ни слова, пока каждый спокойно не усядется на свое место, – сказала Эрика.
Может быть, таблетка уже подействовала. Сердце билось ровно.
– О-о, какая herrschsüchtige Frau! – воскликнула Клементина.
– Что это такое? – спросила Холли.
– Это значит по-немецки «командирша», – ответила Эрика. – Удивительно, что твоя мама помнит такое длинное слово. Попросим ее сказать его по буквам?
Когда им было по тринадцать, Эрика с Клементиной изучали в школе немецкий и пристрастились к немецким ругательствам. Они наслаждались резкой трескотней звуков этого языка. Иногда они пихали друг друга, но несильно, чтобы чуть-чуть потерять равновесие.
