От отвращения к себе Эрику немного замутило. Ей никогда не казалось это совершенно правильным. Как бы она ни пыталась, что-то не сходилось.
– Мой врач сказал мне, что для нас сейчас единственный вариант – найти донора яйцеклеток. Потому что мои яйцеклетки очень плохого качества. По сути дела, бесполезные.
Она попыталась говорить в легком тоне, как тогда, в коридоре, но по лицам гостей поняла, что это не сработало.
Клементина кивнула. Эрика поняла: та не догадывается о том, что последует дальше.
Ей вспомнилось, как на школьной игровой площадке к Клементине подошла хорошенькая светловолосая Диана Диксон и с неприязненной гримасой кивнула на Эрику: «Зачем ты с ней играешь?» Эрика так и не смогла забыть промелькнувшее на лице Клементины смущенное выражение и то, как она вздернула подбородок со словами: «Она моя подруга».
– Ну, так мы подумали… – торопил Оливер.
Он ждал, когда выскажется Эрика. Ясно, что задать этот вопрос – ее дело. Клементина – ее подруга.
Но Эрика лишилась дара речи. Во рту пересохло. Наверное, таблетка. Вероятно, побочный эффект. Надо было прочитать в листовке о побочных эффектах. Она уставилась на желтые маргаритки на юбке Клементины и принялась считать их.
Заговорил Оливер, как актер, ради спасения спектакля произносящий реплику за другого. В его голосе слышались едва заметные истерические нотки.
– Клементина… Мы просим… Повод для нашего разговора в том… Мы подумали, не сможешь ли ты стать нашим донором яйцеклеток.
Эрика перевела глаза с маргариток на лицо Клементины и заметила промелькнувшее на нем, как вспышка камеры, выражение крайнего отвращения. Оно моментально исчезло, и она почти поверила, что ей померещилось, но на самом деле не померещилось, потому что она хорошо умела читать по лицам. Это пошло у нее с детства, когда она читала по лицу матери, следила, анализировала, пытаясь своевременно изменить поведение. Правда, это умение редко позволяло ей добиться желаемого – просто она всегда знала, когда у нее что-то не получалось.
Не имеет значения, что потом скажет или сделает Клементина. Эрика знает, что она на самом деле чувствует.
Лицо Клементины было невозмутимым и очень спокойным. Такое сосредоточенное выражение бывало у нее, когда она собиралась выступать на сцене, словно переносясь в другое измерение, запредельный уровень сознания, недоступный для Эрики. Она заправила за ухо прядь волос. Ту самую длинную волнистую прядь волос, которая опускалась к виолончели во время игры, но почему-то никогда не касалась струн.
– О-о, – спокойно произнесла она. – Понимаю.
Глава 17
День барбекю
– Ну вот, мы просим тебя о большом одолжении и совсем не ждем от тебя немедленного ответа, – сказал Оливер.
Подавшись вперед, он уперся локтями в колени и сцепил кисти. Он напоминал ипотечного брокера, который только что дал пространное объяснение по поводу оформления сложного займа.
Серьезно взглянув на Клементину, он указал на кремовую папку, лежащую перед ним на кофейном столике.
– Мы подготовили для тебя кое-какую литературу. – Он четко выговорил пять слогов слова «литература», немного причмокивая губами. Такого рода слова и Оливер, и Эрика находили успокаивающими. Как «документация» или «процедура». – Там в точности объясняются все моменты. Часто задаваемые вопросы. Эту брошюру нам дали в клинике для передачи другим, но, если ты предпочтешь не брать ее сейчас, хорошо, мы не хотим утруждать тебя, потому что на этом этапе мы просто пытаемся все правильно объяснить.
Он откинулся на спинку дивана и взглянул на Эрику, которая, как ни странно, выбрала этот момент, чтобы опуститься на колени перед кофейным столиком и отрезать кусочек от крошечной шайбы бри. Клементина не знала, что их выпускают такими маленькими.
Оливер перевел глаза с жены на гостью:
– Сегодня мы только спрашиваем: можешь ли ты подумать на эту тему? Но, как я сказал, мы не ждем от тебя немедленного ответа, и, между прочим, если в будущем ты скажешь, что готова рассмотреть этот вопрос, есть еще обязательный трехмесячный период обдумывания и переговоров. И ты можешь отказаться в любое время. В любое время. Независимо от того, как далеко мы продвинемся. Ну, не совсем в любое время. Очевидно, не в том случае, если Эрика забеременеет! – Он нервно хохотнул, поправил очки, а потом нахмурился. – В сущности, ты можешь отказаться, пока яйцеклетки еще не оплодотворены, но в тот момент они легально становятся нашей собственностью… гм… – Его голос замер. – Извини. Это уже избыточная информация для раннего этапа. Я нервничаю. Мы оба немного нервничаем!
Клементина слушала его с сочувствием. Оливер обычно избегал в разговоре рискованных тем – политика, секс или сильные эмоции, – но сейчас он по собственному почину вел этот очень неловкий разговор, потому что жаждал стать отцом. Есть ли что-нибудь привлекательнее мужчины, который стремится иметь детей?
Сэм откашлялся. Потом положил ладонь на колено Клементины:
– Слушай, друг, у меня голова идет кругом. Это будет твоя…
– Это будет моя сперма, – покраснев, сказал Оливер. – Знаю, все это звучит как-то…
– Нет-нет, – перебил его Сэм. – Конечно нет. У меня есть хороший друг, который прошел через ЭКО, так что, знаешь, основы мне известны.
Клементина знала, что Сэм упомянул своего друга Пола и что на самом деле он совершенно не вникал в «процесс», а просто обрадовался результату: младенцу для Пола и Эммы. Сэм любил младенцев. По мнению Клементины, ни один мужчина не любил младенцев больше Сэма. Он был первым в очереди, чтобы подержать новорожденного, и смело брал детишек постарше из рук родителей. Однако он не желал слушать разговоры Пола и Эммы об извлечении яйцеклеток и переносе эмбрионов.
Эрика вертела в пальцах крекер:
– Еще сыра, Сэм?
Все уставились на нее.
– Нет, спасибо, Эрика. Мне достаточно.
Настала явно очередь Клементины сказать что-то, но грудь ее сжималась, не позволяя говорить. Она хотела бы, чтобы ее позвала одна из дочерей, но, как и следовало ожидать, они вели себя тихо как раз в тот момент, когда она надеялась, что ее прервут.
Похоже, им понравился игровой столик Эрики.
Из Эрики получилась бы превосходная мать, которая беспокоится об игровом столике, хороших манерах, дезинфицирующем средстве для рук и тому подобном. Оливер тоже стал бы хорошим отцом. Клементина представила себе, как он кропотливо занимается с милым старательным мальчуганом какими-то несовременными вещами вроде изготовления моделей самолетов.
Для их собственных детей, в отчаянии подумала Клементина. Они стали бы хорошими родителями для своего ребенка. Не моего.
Он не был бы твоим ребенком, Клементина. Нет, был бы. Формально, как сказала бы Холли, он был бы ее ребенком. Ее ДНК.
