Она сама должна была наказать себя.
Она размышляла о том, не вскрыть ли себе вены. Она читала об этом в книге для юношества, про которую библиотекарша сказала, что она ей не по возрасту, но Дакота уговорила маму купить ей такую. Мама покупала ей любые книги, какие она просила. Подростки делали это. Это называлось «нанесение себе телесных повреждений». Она подумала, что попробует нанести себе телесные повреждения, хотя по-настоящему не терпела вида крови. Однажды, когда родители были заняты своими компьютерами, она пошла в ванную комнату, отыскала лезвие бритвы и долго сидела на краю ванны, набираясь смелости надавить ею на кожу, но не смогла этого сделать. Она была чересчур слабой, трусливой. Вместо этого она со всей силы ударила себя по бедрам сжатыми кулаками. Позже появились синяки, так что получилось. Но потом она придумала себе наказание получше – то, что ранило сильней, чем вскрытие вен. Нечто действующее на нее каждый день, а никто даже не замечал никакой разницы.
От этого ее чувство вины ослабевало, но в то же время она ощущала себя такой безутешной. «Безутешная» было самым красивым словом для ее ощущений. Иногда она снова и снова повторяла его про себя, как песню: безутешная, безутешная, безутешная.
На миг она представила себе, что Гарри был безутешным, а потому так злился на всех. Она вспомнила, как в тот вечер сидела с книгой на диванчике у окна. Подняв глаза, она увидела свет в комнате второго этажа дома Гарри и задумалась: что там делает Гарри, что он вообще делает со всеми комнатами своего дома, если живет там один?
Теперь Гарри умер, и Дакота ничего не чувствовала на этот счет, совершенно ничего.
Глава 20
День барбекю
– Вот они идут! – прокричала Тиффани Виду, бывшему на кухне.
Сама она стояла у входной двери, наблюдая, как по подъездной дорожке идет Дакота, держа за руки дочек Клементины, одетых в розовые пачки. В какой-то момент младшая девочка споткнулась и упала как бы в замедленном движении, как бывает у маленьких детей, и Дакота попыталась понести ее. Малышка ростом была вдвое ниже Дакоты, и ее ножки волочились по земле, а Дакота наклонилась на один бок, шатаясь под тяжестью.
– Дакота такая чудесная старшая сестра! – сказала Тиффани Виду, который подошел к входной двери в полосатом фартуке.
От него сильно пахло чесноком и лимоном, поскольку он мариновал креветки.
– Даже не думай об этом, – ответил Вид.
Пятнадцать лет назад, когда он сделал ей предложение и Тиффани очень понравилось обручальное кольцо (кольцо для Тиффани от «Тиффани», разумеется), Вид сказал: «Прежде чем ты наденешь его, нам надо поговорить о детях, ладно?» Имея трех своенравных дочерей-подростков, Вид не хотел больше детей, но Тиффани была молодой женщиной, и она, конечно, захочет детей, это было естественно, и он это понимал. Поэтому Вид предложил компромисс: всего один ребенок. Установка на одного ребенка. Как в Китае. Больше он вынести не смог бы. Его сердце и банковский счет не справились бы с этим. Он сказал, что понимает: одного ребенка мало, но обсуждать он это не станет. Принимай это или уходи, и, между прочим, «если ты уйдешь, кольцо оставь себе, и я всегда буду любить тебя».
Тиффани согласилась на эту сделку. Тогда дети меньше всего волновали ее, и ей совсем не нравились следы от растяжек.
Она никогда не жалела об этом, лишь иногда, как вот сейчас, ощущала какую-то боль. Из Дакоты получилась бы любящая, ответственная старшая сестра, какими были старшие сестры самой Тиффани. Лишать ее этого казалось несправедливым, в особенности потому, что Дакота не просила ничего, кроме библиотечных книг.
– Может быть, нам стоит пересмотреть условия нашего соглашения, – сказала Тиффани.
– Даже не шути на эту тему. Мне не до смеха. – Вид скорчил скорбную гримасу. Серьезное лицо. – Четыре свадьбы разорят меня. Это будет мой конец. Знаешь, как в том фильме, «Четыре свадьбы и одни похороны». Мои похороны. – Довольный собой, Вид хохотнул. – Четыре свадьбы и мои похороны. Уловила? Свадьбы четырех дочерей и похороны Вида.
– Уловила, Вид, – сказала Тиффани, понимая, что будет слушать эту шутку все ближайшие месяцы, а возможно, и годы.
Она смотрела, как вслед за детьми к дому подходят Эрика с Оливером и Клементина с Сэмом. В их строе было что-то странное, они шли поодаль друг от друга, словно это не две близко знакомые пары, а четыре отдельных гостя, не встречавшиеся до этого дня и случайно пришедшие в одно время.
– Привет! – издалека выкрикнула Эрика, неправильно рассчитав время.
Подъездная аллея была очень длинной.
– Привет! – крикнула Тиффани, спускаясь по ступеням навстречу гостям.
Когда они подошли ближе, она заметила у всех одинаковые остекленевшие улыбки, как у людей, недавно подсевших на наркотики, или религию, или финансовую пирамиду. Тиффани охватила дрожь. Как пройдет этот вечер?
Вид с распростертыми объятиями прошел мимо нее навстречу гостям. «Господи Иисусе, Вид, можно подумать, это любимые родственники, вернувшиеся из долгого заграничного путешествия!»
Барни тоже подумал, что гости – его любимые родственники, и принялся исступленно обнюхивать обувь каждого, словно пытаясь обнюхать всех в рекордно короткий срок.
– Милости просим, милости просим! – воскликнул Вид. – Посмотрите только на этих прелестных маленьких девочек! Привет! Надеюсь, вы не против, что я послал Дакоту вас встретить. Не хотел, чтобы мясо пережарилось. Барни, уймись, бешеная псина. – Он расцеловал Клементину в обе щеки. – Я ведь помню, что ты гурман вроде меня, верно? Мы любим хорошую еду! Знаешь, в прошлый раз, когда мы встречались у Эрики, помню, мы разговаривали про еду.
– Неужели? – с подозрением спросила Эрика, как будто темы всех разговоров надлежало сначала уточнить с ней. – Не помню такого. – Она вручила Тиффани баночку орешков в шоколаде. – Надеюсь, у вас нет аллергии, потому что это орехи. Орешки в шоколаде.
– Никакой аллергии, – сказала Тиффани. – Люблю такие.
Она говорила не просто из вежливости. Конфеты вызвали в ней ностальгию. Такие орешки дед покупал им на Рождество.
– Правда? – с сомнением спросила Эрика. – Ну и хорошо.
Эта девушка – настоящая чудачка, как выразилась бы сестра Тиффани Карен.
С лица Клементины пропало натянутое выражение, и она смотрела на Вида так, словно он мог решить все ее проблемы.
– Мама, вот это Руби, а это Холли. Можно отвести их ко мне в комнату? – спросила Дакота у Тиффани.
Она с сияющими глазами представляла маме двух девчушек со спутанными волосами, в пачках и с крылышками фей, с ног до головы обсыпанных блестками.
– Если их мама и папа не против.
– Знаете, Дакота очень ответственная, – сказал Вид. – Она присмотрит за ними.
– Конечно мы не против! – Сэм поцеловал Тиффани в щеку и окинул ее тело быстрым взглядом хорошо воспитанного парня – вверх, вниз и в сторону.
