– Черт, Ким, в этих брюках твои ноги выглядят потрясающе! – воскликнула Нэнси. – Клементина, ну скажи, что ненавидишь ее!
– На самом деле я очень люблю ее.
– О-о! Кстати! Чуть не забыла. Я слышала, Реми Бошам собирается проходить прослушивание. – Нэнси раскрыла свой козырь.
– Я думала, он в Чикаго, – сказала Клементина.
Она молча приняла это. Она знала Реми уже много лет и всегда восхищалась его безупречной интонацией. Даже если она пройдет первый тур, оркестр в конечном счете выберет его.
– Он вернулся. – Нэнси попыталась сложить губы в печальную гримасу. Результат получился пугающим. Она стала похожа на Джокера из «Бэтмана». – Но я уверена, у тебя все же хорошие шансы.
– Прибывают первые гости, – заметила Ким. – Начнем с Вивальди?
Все они нашли нужную страницу в своих нотах и приготовили инструменты.
Ким подсунула скрипку под подбородок, кивнула им и начала играть. Встретившись взглядом с Клементиной, она чуть отступила назад и показала средний палец за головой Нэнси таким быстрым, неуловимым движением, что любой принял бы это за движение пальцев по струнам.
Пока они играли, Клементина предавалась своим мыслям. Ей не надо было думать об игре. Они уже давно играли вместе и приспособились друг к другу. Нэнси имела привычку торопиться, хотя оспаривала это и считала, что остальные медлят. Сейчас они просто играли в ее ритме.
Они перешли к следующему отрывку. Клементина наблюдала, как бедные гости ходят кругами, подняв зонты над унылыми лицами, утопая в мокрой траве высокими каблуками и мечтая о том, чтобы все поскорей закончилось.
Неожиданно к ним подошла женщина в миниатюрной шляпке. Она напомнила Клементине мистера Картофельная Голова.
– Невеста приехала! Начинайте марш невест, давайте, давайте!
Она замахала обеими руками, вообразив себя дирижером. Похоже, уже приложилась к шампанскому.
Ким всегда договаривалась, чтобы один из гостей давал им знак, когда начинать играть музыку для выхода невесты, но по какой-то причине эту обязанность брали на себя случайные гости (женщины, всегда женщины) и зачастую заставляли их начинать слишком рано. Однажды они десять раз сыграли марш на выход невесты, прежде чем действительно увидели ее.
– Опля! Извините, ложная тревога!
Картофельная Голова изобразила на лице чрезмерную степень смущения.
Невесты редко приходят рано. Однажды они должны были играть на свадьбе, и невеста опоздала на час. Им пришлось убрать инструменты и уехать, потому что у них был другой заказ.
А вот Эрика рано приехала на собственную свадьбу. «Нам не следует приезжать рано, – сказала Клементина, единственная подружка невесты. – Нужно дать гостям время собраться».
«Сюда приедет Оливер, – сказала Эрика. Волосы у нее были зачесаны назад, глаза сильно подкрашены. Она выглядела совершенно по-другому. – Он единственный, до кого мне есть дело». Это был один из немногих случаев, когда Эрика могла нарушить правила.
Клементина почувствовала не то чтобы зависть, но нечто похожее, ибо поняла: Эрика на самом деле думала только о своем браке, а не о церемонии свадьбы. Ее не слишком волновало свадебное платье, прическа, музыка или даже гости, ее волновал только Оливер. В то время как Клементина, выходя замуж, была озабочена всей этой второстепенной чепухой. Например, парикмахерша испортила ей прическу, и Клементина в день свадьбы была похожа на Мортицию Аддамс. Они с Сэмом на свадьбе почти не встречались, поскольку были слишком заняты приемом друзей и родственников из-за границы и из других штатов, в то время как Эрика и Оливер видели только друг друга. Это было немного противно. И так мило…
Теперь она спрашивала себя, были ли это особые знаки. Конечно, им с Сэмом было весело, у них была страсть (по крайней мере, до рождения детей), но их отношения не были достаточно прочными, чтобы выдержать первое настоящее испытание. Их брак оказался непрочным. Фальшивым. Брак из двухдолларового магазина.
Шатер закачался. Клементина почувствовала на лице влагу. Это ее слезы или дождь?
– Он протекает, – заметила Нэнси, посмотрев наверх. – Точно, протекает.
Дождь неожиданно усилился.
– Это плохо, – сказала Индира, у которой был самый дорогой инструмент, одолженный у скрипача, вышедшего на пенсию.
– Уходим. – Ким опустила скрипку. – Собирайте инструменты.
* * *
Клементина уже сидела в машине и держала руку на ключе зажигания, когда зазвонил телефон. Схватив его, она увидела на дисплее единственное слово: «школа».
– Хелен? – спросила она, не тратя время на обмен любезностями, потому что именно Хелен, школьный секретарь, звонила из школы родителям.
Сердце гулко забилось. За каждым углом ей мерещились несчастья.
– Клементина, ничего страшного, – быстро проговорила Хелен. – Просто Холли твердит, что у нее опять болит живот. Мы так и сяк пытались отвлечь ее, но, к сожалению, не получилось. Мы в растерянности, она будоражит класс и… кажется такой искренней. Не хочется, чтобы получилось, как с тем мальчиком, который кричал: «Волк!»
Клементина вздохнула. На прошлой неделе было то же самое, но к тому времени, как она привезла Холли домой, живот волшебным образом прошел.
– Вы не знаете, как она вела себя сегодня? – спросила Клементина.
По словам очаровательной, немного тронутой учительницы младших классов мисс Трент, у Холли в школе иногда возникали трудности саморегуляции, и в результате она не всегда делала правильный выбор. Безусловно, ее поведение дома не было идеальным. Она переживала этот противный плаксивый этап, а недавно усвоила совершенно новый вопль, как у чайки, заменявший ей слово «нет». Это совершенно выводило Клементину из равновесия.
– Очевидно, не так уж плохо, – осторожно произнесла Хелен. – От дождя все только усугубляется. Дети не много дичают. Мы тоже, по сути дела. Говорят, такая погода продержится еще неделю, представляете?
Клементина наблюдала за свадебной церемонией в парке. Невеста с женихом рука об руку смотрели друг на друга, а гости держали над головами зонты. Невеста так сильно смеялась, что едва стояла на ногах, и жених, поддерживая ее, смеялся тоже. Казалось, им наплевать, что струнный квартет исчез.
Они с Сэмом тоже много смеялись на своей свадебной церемонии. «Никогда не видел, чтобы жених с невестой так много смеялись», – язвительно произнес священник, давая понять, что они недостаточно серьезно относятся к свадьбе. Сэм не мог без смеха смотреть на прическу Клементины, как у Мортиции Аддамс, и она тоже начинала хохотать.
Но невозможно смеяться над всем. У них было восемь лет смеха, хороший путь. Они поклялись сохранять верность друг другу в радости и горе, но, говоря это, смеялись, потому что все им тогда казалось смешным. Они думали, неудачная прическа – самое плохое, что может быть в жизни. Священник не зря сердился. Надо было ему схватить их за грудки и прокричать: «Это серьезно! Жизнь – серьезная штука, а вы двое этого не понимаете!»
