– У тебя подходящие данные для трубача, – заметила Клементина.
– Хочешь сказать, он полон сам собой? – спросила Тиффани.
– Сколько трубачей нужно, чтобы заменить лампочку? – спросила Клементина.
– Сколько?
– Пять. Один будет заменять, а четверо стоять рядом и говорить: «Я мог бы сделать лучше».
– Сколько электриков нужно, чтобы заменить лампочку? – спросил Вид.
– Сколько?
– Один.
– Один?
– Ага, один, – повторил Вид, пожав плечами. – Я и есть электрик.
Клементина рассмеялась:
– Это не смешно.
– Но знаешь, ты смеешься. Как бы то ни было, Клементина, слушай, ты будешь судьей, – сказал Вид. Он зачерпнул ложку десерта и поднес ко рту Клементины. – Попробуй.
Она проглотила полную ложку. Действительно вкусно. Мужик готовит просто сказочно. Клементина приложила руку ко лбу, делая вид, что падает в обморок. Она прислонилась к его плечу, и он поддержал ее. От Вида восхитительно пахло сигаретным дымом и алкоголем. Как в дорогом баре.
– Иисусе, крышка никак не отвинчивается, – стиснув зубы, сказал Сэм, зажав под мышкой банку с орехами, словно футбольный мяч.
– Давай, Силач, – подбодрила Тиффани.
– Слушайте! – призвал Вид, наклонив голову набок, когда началась вторая часть концерта.
– Ты же не собираешься танцевать под это, а? – спросила Тиффани.
Клементина попыталась представить себе, как Тиффани танцует в каком-то темном, дымном клубе, где с потолка свисают зеркальные шары. Откуда у нее взялись подобные мысли? Она никогда не бывала в стрип-клубе. Вся информация была почерпнута из телешоу. Она осмотрелась по сторонам. Эрики и Оливера с их осуждающими взглядами не было. Это давало шанс выведать больше. Она знала, что чуточку пьяна, но это было восхитительно и занятно, и ей захотелось поведать своим утонченным друзьям о некоторых невзыскательных пикантных подробностях. Понизив голос, она наклонилась к Тиффани:
– Ты исполняла этот… знаешь… как он называется? – Она прекрасно знала, как он называется. – Танец на коленях?
Тиффани посмотрела на нее с любопытством:
– Конечно. А что? Хочешь, чтобы я показала?
Глава 43
– Нам не найти вещи, потому что у нас слишком много барахла, – сказал Сэм. – Надо делать регулярные разборки и избавляться от лишнего.
Он подошел к комоду Холли, выдвинул ящик целиком, вывалил содержимое на кровать и наугад вытащил футболку:
– Видишь! Она никогда ее не носит. Говорит, что чешется от нее.
– Это не поможет найти мне кофточку с земляникой, – сказала Клементина, глядя на ворох одежды. Она вспомнила о матери Эрики. Она почти понимала, как можно потерять контроль над вещами, когда от них уже не избавиться. – Только все перепутаешь.
Сэм попытался выдвинуть другой ящик, но тот заело. Он с руганью потянул сильней. Комод затрясся. Как-то тревожно было видеть его здесь в офисных брюках, но без рубашки, со стиснутыми зубами и напряженными мышцами яростно дергающего маленький белый ящик. Ради всего святого!
– Оставь! – сказала Клементина. – Сейчас сломаешь!
Не слушая, он потянул снова. На этот раз ящик выдвинулся, и Сэм вывалил на кровать очередной ворох одежды.
– Знаешь, что я делал? – произнес он вдруг, стоя с пустым ящиком в руках. – Как раз перед тем, как это случилось?
О господи!
– Ты пытался открыть банку с орешками, – вяло произнесла Клементина.
Она знала это. Он говорил ей это и раньше. Она не понимала, зачем он все время вспоминал эту банку с орешками. Банка была тут совершенно ни при чем.
– Я отчаянно хотел открыть эту долбаную банку. Даже вспотел, потому что знал: Вид возьмет у меня банку и откроет ее одним движением мясистой руки, а ты не отрывала от него глаз.
– Что? – изумилась Клементина. Это было что-то новое. – Не притворяйся, что делал это ради меня. Ради нее! Ты хотел поразить Тиффани!
– Угу, а что делала ты? Скажи мне! Что делала ты?
Он швырнул пустой ящик на кровать, подошел и склонился над ней. Она почувствовала на лице мелкие брызги слюны.
Ударь меня, подумала она, поднимая лицо. Это будет правильно. После этого что-то начнется. И что-то закончится. Пожалуйста, ударь меня.
Но он внезапно отступил назад с поднятыми руками, как парень во время ссоры в пивной, который дает понять, что выходит из игры.
– Мы все это делали! – прокричала Клементина. – Все четверо!
Глава 44
День барбекю
– А что? Хочешь, покажу?
Тиффани не могла устоять. Эти люди такие чертовски милые, такие трогательные.
– Танец на коленях? – Глаза Клементины сияли. Тиффани понимала, что та достаточно пьяная и, да, неискушенная и поэтому идеально для этого подходит. – Нет!
– Конечно. Танец на коленях.
О господи, Тиффани уже забыла, как ей это нравилось! Уже давно она не испытывала такого прилива сексуальной энергии, как от кокаиновой дорожки.
– Мы получим скидку? – спросил Сэм.
– Бесплатно, – сказала Тиффани. – За счет заведения.
– Насладись танцем на коленях в исполнении моей жены, – обратился Вид к Клементине. Он выдвинул стул. – Я настаиваю.
– Ох, перестаньте, – захихикала Клементина. – Во всяком случае, музыка не подходит. Она не может исполнять танец на коленях под виолончельный концерт.
– Могу попробовать, – сказала Тиффани.
У нее не было желания показывать соседскому другу танец на коленях. Это была шутка. Занятная хохма.
– Она легко приспосабливается, – произнес Вид.
– Очень мило с вашей стороны, но на самом деле я не хочу увидеть танец на коленях, – сказала Клементина. – Но все равно спасибо.
У нее охрип голос, и она смущенно откашлялась.
– Я думаю, хочешь, – возразил Сэм.
– Сэм… – сказала Клементина.
Тиффани наблюдала, как Сэм и Клементина смотрят друг на друга с пылающими лицами и расширенными зрачками. Это было бы добрым делом. Услугой обществу. Она ясно видела, как у них обстоят дела с сексом. Усталые родители маленьких детей. Они считали, все кончено, но это было не так. Они не нуждались в интрижке на стороне или кризисе среднего возраста, в них все это еще оставалось, их по-прежнему тянуло друг к другу. Нужен только небольшой электрошок, небольшой стимул – может быть, сексуальные игрушки, немного мягкого порно хорошего качества. Она могла бы стать для них мягким порно хорошего качества.
Тиффани переглянулась с Видом. Он изогнул бровь. Ему это нравилось, конечно нравилось. Он слегка двинул челюстями. Это означало: «Давай. Расшевели их пресные провинциальные мозги».
