– Но это престижная частная школа. Для некоторых из этих женщин, вероятно, нет большой разницы между танцовщицей и проституткой. Если пойдут слухи, если он скажет своей жене…
– Он не скажет жене.
Встав, Вид пошел в другой угол комнаты, куда закатились орешки.
– Он может сказать жене, и тогда узнают все девочки, и Дакоту начнут изводить, и у нее появится депрессия, и она может пристраститься к наркотикам.
– Ах, этот наркотик, мороженое – ужасный наркотик. Давай посоветуем ей пристраститься к хорошим наркотикам, от которых делается приятно и не хочется содрать с себя кожу.
– Вид!
– Он не скажет жене, – повторил Вид. – Спорю на миллион долларов, не скажет. А если и скажет? Девочки будут только говорить: «Ах, Дакота, ты такая счастливая, твоя мама очень талантливая, очень красивая, очень гибкая».
– Вид!
– Ты не сделала ничего плохого. Разве ты ограбила банк? Нет. А если случится то, о чем ты беспокоишься, но этого не случится, но если все-таки случится, если случится, что Дакоте будет плохо, мы заберем ее из этой школы! Легко. И устроим куда-нибудь еще. Перестань. Не каждый мужчина в Сиднее видел тебя у шеста. Мы найдем другую школу, где никто тебя не знает.
– Не так все просто.
– Просто, если мы хотим, чтобы было просто. – Вид собрал последние осколки стекла и поднялся. – Ты взвинчиваешь себя по пустякам. Ищешь повсюду катастрофы. Как со сварливым стариком, соседом Гарри…
– Это не пустяки, – возразила Тиффани. – Наш ближайший сосед умирает, и мы даже этого не знаем. Это не пустяки.
Вид пожал плечами:
– Ладно, так что сказала Дакота сегодня в машине? Мы сожалеем. Да, сожалеем. Конечно же. Нам жаль Гарри. Нам следовало чаще к нему заходить, пусть даже он захлопывал перед нами дверь. И если хочешь, можешь сожалеть по поводу твоих танцев, хотя у тебя хорошо получалось, и тебе нравилось, и ты никому этим не навредила, и, знаешь, заработала кучу денег, так что, по-моему, было хорошо, но ладно, если хочешь, можешь сожалеть. Так же, как мы сожалеем по поводу маленькой Руби, знаешь, – ну конечно. Мы все чувствуем себя ужасно. Мы все хотим, чтобы все было по-другому. Мы очень этого хотим. Мы сожалеем – я сожалею – прежде всего, что пригласил этих людей, и сожалею, что не присматривал хорошенько за этими малышками. Как бы мне хотелось, приходя на лужайку за домом, каждый раз не вспоминать о…
Он замолчал. Его губы двигались, словно он жевал жесткий кусок стейка.
– Никогда не забуду ее маленькое белое личико, – произнес наконец Вид. Он овладел голосом, но глаза ярко блестели. Он крепко сжимал в руке совок, полный шоколадных орешков и осколков стекла. – Ее синие губы. Все время, пока вызывал «скорую», я думал про себя: «Слишком поздно. Слишком поздно. Она мертва».
Он отвернулся, и Тиффани на миг прикрыла глаза.
Штраф за превышение скорости пришел на прошлой неделе, и она сразу узнала дату. Вероятно, видеокамера зафиксировала превышение, когда она везла Клементину в больницу. Она никогда не забудет эту поездку. Это было похоже на ночной кошмар, который все время повторяется. Они с Клементиной пережили это вместе. Неправильно, что Тиффани и ее семья полностью отрезаны от жизни Клементины.
Она думала о Дакоте и о том, что дочь глубоко запрятала угрызения совести, превратившись в свою тень.
– Хорошо, – сказала она. Она вдруг очень рассердилась. – Где ключи? Поехали!
Глава 55
День барбекю
Внезапно Тиффани осознала, что вокруг воцарилась абсолютная зловещая тишина. Полиция, парамедики и вертолет – все отбыли. Воскресный вечер в предместье. Время для выполнения домашних заданий, глажения белья и передачи «60 минут».
Стемнело. Включились уличные фонари. Они с Клементиной стояли у входной двери. Тиффани собиралась отвезти Клементину в больницу. Она держала в руке ключи от машины. Только одному родителю разрешили лететь на вертолете вместе с Руби, и полетел Сэм, а Клементине предстояло добраться самостоятельно.
– Я сама поведу, – говорила сейчас Клементина.
Наверное, она растрепала волосы пальцами, потому что теперь они торчали дыбом вокруг головы.
– Нет, – возразила Тиффани. – Вероятно, ты слишком много выпила.
– А ты разве не пила?
– Бутылку легкого пива.
– А-а. – Клементина прикусила губы, и Тиффани заметила кровь. – Хорошо.
Они договорились, что Оливер с Эрикой присмотрят за Холли; на самом деле только Оливер, поскольку Эрика еще не совсем пришла в себя, хотя перестала наконец дрожать.
– Отведу этих двух леди на диван, поставлю им DVD и дам попкорна, – пообещал Оливер.
Бедняга по-прежнему был в мокрой одежде.
Клементина вдруг порывисто обняла Оливера, едва не сбив с ног.
– Я даже не успела еще поблагодарить вас, – уткнувшись ему в грудь, сказала она. – Вас обоих.
Ее голос был полон такого волнения, что мучительно было слушать.
Она протянула руку к Эрике, чтобы обнять и ее, но Эрика отступила назад.
– Поправь волосы, – сказала она, обеими руками приглаживая пряди волос Клементины у лица. – Напугаешь Руби. Ты похожа на ведьму.
– Спасибо, – прерывисто вздохнула Клементина. – Хорошо.
Она наклонилась к Холли:
– Слушайся Эрику и Оливера, ладно? И, гм… может быть, тебе придется остаться на ночь у бабушки!
– Ура! – выкрикнула Холли. – И Руби тоже?
– Сегодня только ты.
Клементина посмотрела на небо, где только что исчез вертолет, и плотней запахнула на себе кардиган. Холли уставилась на мать, и у нее задрожала нижняя губа.
– Пойдем, Холли. – Оливер взял ее за руку. Потом взглянул на Тиффани. – Э-э… Спасибо за гостеприимство, Тиффани, Вид.
– Не за что, приятель. – Вид похлопал его по плечу.
Оливер торопливо повел Холли по подъездной дорожке, рассказывая ей о фильме, который они сейчас посмотрят.
– Позвонишь нам?
Эрика положила руку на плечо Клементины, и Тиффани поняла, что это ее вариант объятия. Сестра Карен в точности такая же.
– В голове не укладывается, что она сейчас в вертолете. – Клементина уставилась в небо. – Надо было мне полететь с ней, а не Сэму. Не знаю, почему я отпустила его, – что, если, что, если…
– Брось думать об этом, – сказала Эрика. – Какая разница, кто полетел? Ей сделали успокоительный укол. Она даже не вспомнит. Поезжай. Давай похлопаю тебя по щекам.
– Что? – Клементина заморгала. – Нет!
– Так позвони нам, ладно?
– Конечно позвоню! – резко ответила Клементина.
Они действительно были как сестры.
