– А ей? – кивнул зверь косматой головой.
– С вашего позволения, сударь, я отужинаю со слугами, – сказала я и невольно отшатнулась, когда он снова метнулся ко мне, чуть не перевернув стол (хорошо, Роуз с Хаммондом не дали посуде попадать на пол, не то звону было бы!).
– Ты будешь делать то, что я скажу, ясно?.. – произнес Грегори мне в лицо. Меня снова обдало неприятным запахом, и я поморщилась.
– Как прикажете, – ответила я, отстраняясь, – но… вас не сильно затруднит помыться? Признаюсь, находиться с вами рядом крайне неприятно!
Громко фыркнув, он вылетел за дверь.
– Ой, что будет… – протянула Моди. – Кажется, он всерьез разозлился, госпожа!
– Роуз, ты сказала, что сделать со мною что-нибудь силой он не имеет права? – спросила я.
– Да, госпожа, но вот запереть вас в сарае или на чердаке – это можно, – тяжело вздохнула она. – Ну да не переживайте, умереть от голода и холода мы вам не дадим!
– Спасибо, – улыбнулась я в ответ, но продолжить не успела: хозяин ворвался в гостиную весь в снегу. – Создатель, вы что, в сугробе вывалялись?
– Ты же хотела, чтобы я вымылся, так вот, я сделал по-твоему! – ухмыльнулся он во всю пасть и с наслаждением встряхнулся, как большая собака: брызги полетели во все стороны, оставляя потеки на стенах, на полу… и на мне.
– Вы могли хотя бы выбрать не тот сугроб, в котором чистили ковры? – осведомилась я, отряхивая платье. – Фу, сударь! Теперь от вас несет не просто псиной, а мокрой псиной, а я, уж простите, есть в таком соседстве не приучена. С вашего позволения, я обойдусь без ужина. Приятного аппетита вам…
С этими словами я поспешила подняться по лестнице и захлопнула дверь своей комнаты. Ясное дело, выбить ее ничего не стоило, но я надеялась, что до такого хозяин не опустится. А что до ужина… Сундуки мои стояли в углу, и там нашлось бы чем перекусить. Вдобавок, думаю, на кухне тоже останется что-нибудь, и я вполне могу спуститься туда, когда все утихнет.
Снизу раздавался грохот, звон битой посуды, звериный рык, ну и увещевания слуг, конечно, да только Грегори никого не слушал… «Прибирались-прибирались, а что толку? Он же разгромит все!» – подумала я и прилегла на взбитую перину. Здесь еще толком не убирались, только пыль да паутину смахнули, ну и постель обновили, но и то стало куда лучше!
Шум утих не скоро, свеча почти догорела. Мимо моей двери тяжело прошагал хозяин, фыркнул в досаде и удалился. Потом ко мне поскреблась Моди, и я впустила ее.
– Ух, как господин лютовал, – шепотом сказала она, снимая крышки с горшочков и тарелок. – Вы ешьте, госпожа, я подогрела…
– Отчего он так озлился? – спросила я.
– Да кто же его разберет? – Моди тяжело вздохнула. – Характер у него, скажу я вам, ужасный! Правда, он сам потом себя корит за то, что не сдержался, но что проку? Уж какую красоту мы сегодня внизу навели, а назавтра, сами увидите, опять прибирать придется… Обиделся, должно быть.
– Пожалуй, мне стоило придержать язык, – согласилась я. – А то, не ровен час, он мне голову откусит!
– Не откусит, нельзя, – грустно сказала девушка и принялась собирать посуду. – Но ударить может, было такое однажды. И выгнать может, это разрешено.
– Моди, постой, – попросила я, – я ничего не понимаю. Вернее, догадываюсь, что ваш хозяин… заколдован, верно? Никогда не верила в сказки, ан поди ж ты…
– Заколдован, госпожа, и мы с ним вместе, – ответила Моди. – Только я объяснять не горазда, я Хаммонда позову. Он лучше знает, правда-правда!
– Позови, будь добра, – кивнула я. – И благодарю за ужин.
В ожидании дворецкого я призадумалась.
Хозяин замка походит на дикого зверя, он зол и свиреп, но прежде он был человеком. По всему выходит, что заклятие (пусть я не верила в колдовство, но невидимые слуги и прочие чудеса меня отчасти переубедили) не позволяет Грегори убить своего гостя или гостью. Покалечить кого-нибудь, однако, ему ничто не помешает: даже если он легонько оттолкнет меня, а я упаду и ударюсь головой о каминную решетку, добра не жди…
Еще мне показалось, будто он ожидал от меня страха и смирения: и правда, оказаться пленницей в поместье этакого монстра… Да тут любая забьется в уголок с перепугу! Я, однако, вырастила троих племянниц, поэтому не слишком опасалась каких-то там лесных чудовищ.
– Госпожа, вы звали меня? – спросил Хаммонд, деликатно постучав в дверь.
– Да, входи, – пригласила я. – Присаживайся, прошу. Я хотела бы задать тебе несколько вопросов.
– Конечно, о нашем господине? – усмехнулся он.
– Именно, Хаммонд. Ты можешь рассказать мне, что за проклятие лежит на нем?
– Нет, госпожа, – сразу же ответил он, – на это я не имею права. Могу сказать лишь, что господин однажды очень сильно обидел фею, и она, хоть прежде покровительствовала этому дому, отвернулась от нас. Вы сами видите, чем это обернулось.
– Вижу, – кивнула я. – А в чем состояла ее обида?
– Я не могу вам сказать, госпожа, – вздохнул Хаммонд.
– Ну ладно… А почему Роуз так обрадовалась, узнав, что у меня с собою есть хлеб? Она сказала мне спросить у тебя, дескать, сама объяснить не сумеет! Почему вы не можете испечь хлеб сами?
Воцарилось молчание.
– Вы все равно дознаетесь, госпожа, – негромко произнес Хаммонд, и я буквально увидела, как он зажимает ладони между худых колен. – Вы, не в обиду вам будет сказано, вроде охотничьей собаки, не гончей, а той, что по крупному зверю – как вцепится, не оторвешь! Я расскажу, как было дело…
– Нет, не расскажешь! – громыхнул хозяин от дверей. Я же говорила, что выбить створку ничего не стоит! – Пшел прочь… А ты… ты… Довольно совать нос, куда не велено!
– Вы мне покамест ничего не велели, а только позволили прибраться в доме, сударь, – напомнила я. – Да и нет у вас права мне приказывать. А уж врываться к незамужней девице, которая может быть не одета… Вы, прошу простить, на каком болоте воспитывались?
Мощная лапа сграбастала меня за горло и подтащила к страшной морде…
Страшной? Да ну, право! У сторожевого кобеля Манфреда была такая же – вроде жуткая, брыластая, и зубы тот пес скалил ого-го как… Да только смешные рыжие брови и подпалины возле носа сводили на нет все впечатление, а нос… Тут я едва не засмеялась – нос был холодным и влажным. Ну, стало быть, хозяин дома здоров!
– Фу, – сморщилась я и откашлялась: Грегори отпустил меня почти сразу же, хотя синяков наверняка насажал. – Сударь, у вас бешенства нет? Правда? А откуда тогда водобоязнь?
– Что ты несешь? – рыкнул он.
– Я уже в который раз прошу вас вымыться, – терпеливо повторила я. – А если вам нужно сказать вовсе уж просто и доходчиво, то извольте: от вас, сударь, воняет, и премерзко! Это ваше валяние в снегу не поможет, вас с щелоком отмывать нужно!
