Я принесла требуемое, прихватив заодно бумагу и сургуч.
– Вот, – проговорил принц, дописав и поставив на сургуче оттиск своей печатки. – Теперь вас не тронут. Ну а мне пора…
Он улыбнулся на прощание Агате, и кавалькада ускакала прочь.
– Ставь чайник на огонь, – сказала я. – Ужинать пора. Хотя нет, иди лучше разбери вещи, не то еще ошпаришься… Агата, очнись, тебе говорят!
– Да… Да, я уже иду, – кивнула кузина и убежала потрошить сваленные на крыльце узлы.
Ох, что-то подумают соседи, невольно улыбнулась я. Могут ведь и решить, будто до Агаты снизошел принц. Не до меня ведь, куда мне…
«Интересно, а почему он не узнал меня по голосу? – подумала вдруг я. – На балу мы много говорили, да и прежде он мой голос слышал. Не иначе, снова волшебство! Герцог тоже ведь не сразу понял, кто перед ним, даже когда я заговорила».
– Маргрит, ты сама сейчас ошпаришься, – сказала Агата и отобрала у меня чайник. – О чем задумалась? О принце?
– Нет, я думаю, куда подевался… – тут я осеклась, – один человек из его свиты.
– Значит, тогда ты все же ходила на свидание? – Кузина заварила чай и уселась, подперев подбородок обеими руками.
– Можно и так сказать. – Я села напротив. – Это кто-то из слуг, я с ним столкнулась в дворцовом саду, когда подглядывала за тобой на балу.
– Симпатичный? – живо спросила Агата.
– Не принц, конечно, но на лицо неплох, одет хорошо и потом за милю не разит. Главное, сразу под юбку не полез. Но хвастун и враль еще тот: так и разливался, мол, принц его ценит, с собой берет! Я посмеялась сперва, а потом глядь – он и вправду в свите. Ну да и бог с ним, – перебила я сама себя, – он, поди, служаночку посимпатичнее меня нашел.
– Может, приболел, – утешающе произнесла кузина. – Или с поручением послали, бывает же. Объявится еще, не переживай!
– Да буду я о такой ерунде переживать… Дай лучше бумаги, которые сутяжные оставили, попробую понять, что там к чему. А то грамота грамотой, но долги лучше выплатить, хоть понемногу.
– Это ты верно говоришь, – кивнула Агата. – Давай станем отдавать, сколько сможем, из арендной платы за мой домик.
– Попробуем, вдруг выйдет сговориться с арендаторами, чтобы плату передавали сразу нашим кредиторам? Сами-то мы пока не можем распоряжаться… Не получится – продам кое-что, а как получишь свою собственность… Тьфу, да что считаться!
– Я тебе еще и должна, Маргрит, – негромко сказала кузина. – Ты знаешь, за что.
– Не будем об этом, – с нажимом ответила я. – Пей чай, стынет ведь…
После ужина я перемыла посуду, пока Агата заканчивала раскладывать вещи, пожелала ей спокойной ночи, убедилась, что она легла, а сама, взяв тетушкину теплую накидку – я могла завернуться в нее вдвое, – выскользнула из дома.
Заднюю калитку мне на этот раз открыл Сид.
– Ой, как хорошо, что вы пришли! – шепотом сказал он. – Его светлость который день на стену лезет, а сказать ничего не может.
– Почему не может? – поразилась я.
– Так простыл, голоса лишился начисто, – пояснил мальчик. – Написал бы, что ему нужно, да я-то только свое имя читать умею, а другим он только по делам что-то строчит, Мэд уже замучился письма возить туда-сюда. Я уж спросил, может, передать вам записку – нет, наверно, думает, что я ее оброню или отберет кто и прочитает… Вот и бесится.
– Доложишь обо мне?
Сид кивнул и сунулся в знакомую дверь. В него что-то полетело, он привычно увернулся и кивнул мне.
– Идите, только осторожно. Господин, когда не в духе, может чем-нибудь шваркнуть…
Герцог выглядел вполне живым и относительно здоровым, но говорить мог только едва слышным шепотом. Представляю, как это выводило из себя человека, привыкшего отдавать распоряжения во весь голос!
– Где вы ухитрились так простыть, сударь? – спросила я.
– А кто окатил меня ледяной водой? – едва слышно просипел он и закашлялся.
– Больно нежны вы, господа, как я посмотрю. Мы вон с Эллой зимой в проруби белье полощем, так не жалуемся, если горло заболит.
– Что Элла?
– Ничего, сударь. Вы уж лучше молчите, я расскажу, что тут у нас приключилось…
Герцог слушал меня, мрачнея на глазах, хотя, казалось бы, куда уж больше!
– Я ведь распорядился… – произнес он почти одними губами. – Вас не должны были тронуть! Но Феликс… не ожидал…
– Принц добрый, как сказала моя кузина, добрый и смешной, – вздохнула я. – И великодушный.
– Он не сможет править, если останется таким, – герцог опять откашлялся и начал говорить чуть громче.
– А если изменится – это будет не он.
– Ты права… Что дальше?
Я помолчала, а потом коротко пересказала, о чем узнала от Феи Ночи.
Герцог тяжело вздохнул.
– Хуже нет этих колдовских штучек, – пробормотал он. Мне показалось, будто голос у него делается нормальным. – Не знаешь, чего ожидать, и ведь не обережешься… Маргрит?
– Да, сударь?
– Ты сама, часом, не ведьма ли? Ты ведь намекала, помнится…
– Нет, сударь. А почему вы так решили?
– А ты не слышишь, что ко мне голос вернулся? – Он снова кашлянул и позвал неожиданно громко: – Эй, Сид!
– Да, господин! – моментально появился тот.
– Подай одежду попроще, мне нужно выйти в город.
– Сей момент, господин! Кого разбудить?
– Никого, я пойду один.
Мальчишка улетучился, а я взглянула на герцога.
– Я подумал вот о чем, – сказал он. – Если ты уверяешь, что сама не ведьма, отчего рядом с тобой злое колдовство не действует либо исчезает? Рана у меня была скверная, но после твоего визита я проснулся почти здоровым. Затем, ты помнишь, у меня помутился рассудок, но я все же опомнился. И сейчас вот снова… А история с твоим домом: не встреть вы Феликса, все закончилось бы печально, я полагаю!
– Сударь, сама я не умею колдовать, – честно сказала я, – хотя не отказалась бы от таких умений. Я просила Фею Ночи помочь, это верно. Она залечила вашу рану, а как-то раз устроила так, чтобы принц проехал мимо колодца, когда мы с кузиной пойдем по воду, но это было еще до выселения.
Он глубоко задумался. Сид тем временем принес неприметный темный камзол, теплый плащ и сапоги. Герцог отослал его жестом, а сам повернулся ко мне.
– О чем еще ты можешь ее попросить?
– Не знаю, сударь. Иногда она сама говорит, что весы покачнулись слишком сильно, поэтому ей позволено выполнить какую-то мою просьбу. Иногда – отвечает на вопросы, но я не могу знать заранее, как обернется разговор.
– А позвать ее ты можешь?
