- Остановитесь, - четко, твердо произнесла она. - Или я вас выдам. Я сообщу о вас куда следует!
- Ха-ха-ха, теперь решать буду я, - запальчиво произнес голос. - Кое-что изменилось.
- Я вас предупредила!
В трубке раздались гудки. Ольга так крепко сжимала ее в руке, что пальцы побелели. Она сделала удачный ход, теперь остается только ждать.
* * *
Глинский наотрез отказался от госпитализации, ему сделали перевязку в машине «Скорой помощи», вкололи обезболивающее и отпустили.
- Рана неопасная, - успокоил его врач. - Поверхностная и неглубокая. Кость не задета, так что до свадьбы заживет.
Во дворе Глинского ждали два сотрудника милиции. Пришлось отвечать на кучу вопросов. Он чувствовал головокружение и усталость.
- Вы кого-нибудь подозреваете?
- Н-нет… нет, - рассеянно бормотал Глинский.
«Кому понадобилось меня убивать? - думал он. - Не Ирбелину же? Только патрон, в принципе, мог догадаться, что я в это время окажусь здесь. Он ревнует, а ревнивцы становятся дьявольски проницательными. Хотя… покушаться могли именно на Ирбелина, ведь машина-то его. Скорее всего, так и есть».
Оперативники разделяли его мнение. Они тоже полагали, что преступник охотился за Ирбелиным, а Глинский пострадал случайно. И ему очень повезло.
- Поставлю памятник этой дворняге, - пошутил Георгий Иванович. - Она мне жизнь спасла.
- Вашему шефу угрожали? У него есть враги?
Банальные вопросы, на которые у Глинского не было четких ответов. Насчет угроз он не в курсе: если и были, то Ирбелин его в это не посвящал. А враги? Заниматься бизнесом и не обзавестись недоброжелателями - нереально.
На вопрос, почему преступник поджидал Ирбелина именно во дворе этого дома, Жорж только покачал головой. Он не знает. Это интересовало его не меньше, чем оперативников.
«Видимо, патрон зачастил сюда по вечерам, - подумалось ему. - Сидел в машине и наблюдал за окнами Грёзы. Или поджидал, когда она выйдет. Странно, как я не замечал поблизости его «мерса»? Да я и не смотрел по сторонам - вечная спешка, мысли о работе и… о ней, порой ничего вокруг не видишь. На красный свет бы не поехать! Не то что оглядываться по углам и темным подворотням. А кто-то, вероятно, следил за патроном… Будет и третий! - вспомнил он слова Грёзы. - Все правильно. Варвара, Полина и…»
Подозрения Лопаткина по поводу насильственной смерти Варвары Игнатьевны, похоже, не столь уж и беспочвенны. В свете сегодняшней стрельбы они приобретают иной смысл. Полина, если тщательно разобраться, тоже покинула этот мир не совсем естественным путем - будь ее подруга жива и здорова, Полину не хватил бы удар. А теперь еще и… Ирбелин? Раз преступник задумал следующее убийство, он не остановится. Грёза! Где она, что с ней?
Глинского охватила нервная дрожь, по коже побежали ледяные мурашки.
- Мне холодно, - заявил он милиционеру. - Пойду в дом. Надо что-нибудь выпить.
- Хорошо, - сразу согласился тот. - Наш сотрудник жильцов опрашивает. Вы с ними знакомы?
- Конечно. Я занимаюсь их расселением и похоронами. Две одинокие старушки скончались, а погребение сами знаете во что обходится. Наша фирма взяла расходы и организацию на себя. А что?
Оперативник не успел ответить. Подъехала машина со съемочной группой «Криминальной хроники», и он раздраженно сказал:
- Ну вот, телевизионщики нагрянули! Сейчас будут критиковать работу правоохранительных органов.
Не желая попасть еще и в объектив телекамеры, Григорий Иванович поспешил к парадному. Как там Грёза?
Первое, что бросилось ему в глаза в коридоре, - крышка гроба и дородная фигура сиделки. Женщина просияла, но, заметив состояние Глинского и его повязку, ойкнула, всплеснула руками и поспешила ему навстречу:
- Георгий Иванович, что это с вами? Это… вас чуть не убили?! Господи! Беда-то какая! От бандитов проклятых никакого спасу не стало! Вам в больницу надо…
- Сделайте мне горячего чаю, - попросил Глинский, не слушая ее причитаний. - И побыстрее.
- Да-да, конечно, идемте.
Она привела его к знакомым дверям, которые оказались открыты.
- К ней милиционер заходил, расспрашивал, - пробормотала сиделка, пропуская вперед раненого. - Грёза, девочка моя, с тобой все в порядке?
Грёза, ни жива ни мертва, белая как мел, сидела в кухне, забившись в угол. Ее глаза, красные и припухшие, болезненно блестели. При виде Глинского с перевязанным плечом она вздрогнула и медленно начала клониться вправо.
- Ох ты боже мой! - закудахтала сиделка, бросаясь к девушке. - У нее обморок. Дайте воды, или нет, лучше нашатырный спирт.
Пока она приводила Грёзу в чувство, Глинский, не обращая внимания на онемевшую руку, приготовил чай.
- Коньяка нет? - спросил он. - Или водки?
Сиделка пожала плечами.
- Вам алкоголь только повредит, - заметила она.
Глинский саркастически усмехнулся. После того как его чудом не застрелили, вред, который мог нанести ему алкоголь, казался ничтожным.
- Черт, я совсем забыл!
Глинский сходил к злополучному «Мерседесу», возле которого суетились криминалисты, и вернулся с пакетом сластей и бутылкой вина. Жизнь продолжается!
- Предлагаю отметить мое спасение, - мрачно пошутил он, выкладывая на стол шоколадные конфеты, пирожные, виноград и клубнику со сливками. - Надеюсь, вы не против?
Грёза немного порозовела, согласилась поесть. Ее ни о чем не спрашивали, просто угощали вином, виноградом и кусочками «наполеона».
«Потом поговорим, - решил Глинский. - Нам обоим надо подкрепиться».
Девушка не допила вино, отказалась от чая и, попросив извинения, встала из-за стола. Ей хотелось подумать. Визит милиционера, который задавал жуткие вопросы, и особенно ранение Жоржа привели ее в ужас. Неужели это все шахматы? Ей было не по себе от деревянного сундучка с фигурками, как ни в чем не бывало стоявшего на журнальном столике в гостиной.
Глинский и сиделка остались в кухне. Женщина, с наслаждением поглощая конфеты и пирожные, рассказала, как прошел день. Не очень-то весело.
В доме, которому не позднее чем через год предстояло стать клубом для избранных, царили уныние, скорбь и страх. Даже предпохоронная суета не могла разрядить эту угнетающую атмосферу. Катафалк еще днем привез из морга тело Варвары Игнатьевны, и сотрудники ритуального бюро установили гроб в квартире покойной для прощания. Распорядитель сначала пытался согласовывать ход процесса с Грёзой, как ему велел господин Глинский, но убедился в бесполезности сего действия. Девушка молча плакала и не понимала толком, чего от нее хотят. Сиделка осталась еще на сутки, чтобы присматривать за ней. Мертвые больше не нуждались в ее заботах, а вот девочка, как она горюет, бедняжка! Близкие родственники и те воспринимают смерть стариков спокойнее. Что поделаешь? Таковы законы бытия - все живое рождается, развивается, угасает и умирает.
