Вторая молодость
Телевизионных дел мастер Секам Палыч Ящиков под конец смены пришёл чинить телевизор в квартиру номер 32 по Затрапезному переулку. Встретили его две старушки, каждой лет по сто восемьдесят.
– Чтой-то, – говорят, – у нас с настройкой неладное. Всё не то показывают. То русалки поют, то бесенята коленца откалывают, то истории страшные, про то как бойфрен с бойфреной лимонера порезали. Ты нам, соколик, настрой, чтобы про животных, про спорт да про всяку разну красоту! Страсть как устали от этой аномалии!
Посмотрел Секам Палыч аппарат – работа старинная, таких уж больше не осталось: блюдце, а по периметру яблочко ездит. В самом аппарате вроде бы всё нормально, стало быть, снаружи что-то не так. Ну он яблочко заменил, блюдце протёр, настроил на позитив. Старушки отблагодарили его бутылочкой алкоголя.
– Это, – говорят, – соколик, не простой алкоголь, это молодильная настоечка. Пей на здоровье.
Секам Палыч прямо в подъезде бутылочку оприходовал, пошёл домой в зеркало смотреться. Приходит, смотрится прямо в коридоре в трюмо: никаких внешних изменений, как был не первой свежести, так и остался, если не похужел. Обманули, думает. Но тут выходит к нему из кухни молодая пригожая женщина в теле и при бусах. Секам Палыч так и ахнул – еле признал в красавице свою собственную супругу! От изумления попятился он в комнату, а там трое малых деток сидят на полу, запускают волчок и есть просят. Вернулась, значит, молодость-то! Только с наружной своей стороны, а внутреннюю придётся, значит, самому налаживать, чтобы от жены и от детей не отставать. Волшебство, да и только! Поутру опьянение прошло, а молодость осталась, вот она: жена, дети, перспективы…
Стал с тех пор Секам Палыч Ящиков зарядку по утрам делать, пить-курить бросил, расчёску в карман положил и всё такое прочее. И много дорог ему как бы заново открылось, всё в жизни по-новому пошло. И так ему от этого хорошо на душе стало, что и сказать совестно! Хотел было старушек отблагодарить, да не нашёл тридцать второй квартиры. Сказали ему, что в том доме на Затрапезном её отродясь и не было.
Эхо и его ухо
В одной заброшенной пещере испокон веку обитало Эхо. Как оно выглядело, это Эхо, оно и само не знало, потому что было невидимым. Вероятнее всего, у него был рот и ухо, может быть, глаза, а больше ему ничего и не требовалось, ведь вся жизнь Эха проходила во сне: в необитаемой пещере вторить некому. Вот Эхо целыми годами и спало, пока что-нибудь или кто-нибудь не разбудит. А кому будить? Будить-то некому.
Однажды, правда, забрёл в пещеру медведь-шатун. Пошатался по пещере, поужасался, какой в ней беспорядок, да случайно и наступил спящему Эху прямо на ухо. Вскочило Эхо и как заорёт во весь свой рот: «А-а-а!» Медведь испугался и тоже как зарычит: «Ар-р-р-р!» Потом остановился, стал оглядываться – а никого под ногами не видно. Что это, думает косолапый, за место такое, где эхо раньше рыка появляется? Плюнул три раза через левое плечо и скорее прочь побрёл, пошёл другое пристанище себе искать.
А Эхо после того пять суток спать не могло, так у него ухо разболелось. Насилу на шестую ночь уснуло: вроде бы полегчало немного. Да только во сне и не заметило, что после такого ущерба стало ухо у него хуже слышать.
Вот Эхо спит, а сказка сказывается.
Так за сном прошло лет десять, а может, и все тридцать пробежало – точно не выяснить. Тут как раз и забрёл в пещеру следующий гость – якобы путешественник. Числился он по документам геологом-одиночкой, а на самом деле искал клады и сокровища, хотел на том деле разбогатеть и жить далее на бессрочный богатейский пенсион. Вошёл он в пещеру, осмотрелся, видит – беспорядок ужасающий и тишина неестественная. Вот он и спрашивает в голос:
– Эй, кто здесь есть?
Эхо проснулось, вторит гостю:
– …кто здесь ест?
Кладоискатель смутился, решил, что ему послышалось. Снова спрашивает:
– Я говорю: кто здесь живёт?
А Эхо слышит еле-еле, ничего разобрать не может, да ещё и интонацию спросонья перевирает:
– …кто здесь жуёт? – переспрашивает.
Нахмурился кладоискатель: не нравятся ему такие акустические фокусы.
– Это кто здесь дразнится?! – спрашивает с вызовом.
– …какая разница! – отвечает ему Эхо.
Кладоискатель от возмущения аж засветился в темноте тусклым багровым светом. Плюнул в пустоту и ушёл восвояси. Если бы в той пещере была дверь, он бы дверью от обиды хлопнул обязательно – так ему обращение с собой не понравилось.
А зря он обиделся – зря ушёл, не проверив все углы с фонариком, ведь в той пещере и правда клад имелся, да ещё какой – пиратский! Целый сундук золота! Полтора столетия назад его знаменитый флибустьер капитан Брынза собственноручно закопал в дальнем правом углу пещеры, после чего по рассеянности потерял карту-план, а сам пропал без вести. Это именно он, пока рыл яму да расправлялся со своими пятнадцатью подельщиками, навёл тут такой беспорядок. Впрочем, Эхо весь этот сыр-бор очень плохо помнило: совсем ещё маленькое оно было в те времена.
А вспомнить пришлось вот по какому поводу. После неудачного визита кладоискателя Эхо снова впало в спячку и очнулось только лет через пятьдесят от какого-то подозрительного шороха. Пригляделось, а по пещере тихой сапой передвигаются две таинственные личности. У одной личности правый глаз чёрной повязкой перевязан, у другой – левый. А оставшимися глазами они смотрят на компас и в карту-план. По всему видно, что это не путешественники и не геологи, а самые обыкновенные джентльмены удачи, или по-простому – разбойники. Причём один из джентльменов – дама, разбойница: и усов у неё нет, и пистолеты на поясе сплошь дамские. Разбойники молчат – и Эхо молчит. Дошли до конца пещеры, упёрлись в стену. Разбойник пошёл налево, а разбойница направо, и каждый свой угол стал обследовать на предмет наличия клада.
И тут разбойница провалилась в яму и наткнулась прямо на сундук с искомыми сокровищами (видать, капитан Брынза закопать его не успел: раньше времени пропал без вести). А разбойник, который в левом углу ничего не нашёл, сразу всё понял, вынул из-за пояса револьвер, прицелился в противоположный угол и объявляет своей подруге неожиданный ультиматум:
– Не тронь! Золото моё! Я тебя убью!
А Эхо по глухоте своей недослышало, в чём суть, и ориентируется по обстоятельствам.
– Золото моё, – повторяет оно ласковым тоном, – я тебя люблю!
Разбойница, услышав такое, выглянула из ямы и смотрит на своего компаньона с удивлением, однако женского нагана от него не отводит – у неё тоже своя игра задумана.
– Ты чего, одноглазый, – спрашивает она настороженно, – не сошёл ли с ума?
– …до чего ж ты ласковый, – вторит Эхо, – я от тебя без ума…
Разбойник от изумления остолбенел. Ушам своим не поверил и кричит в темноту истеричным голосом:
