Между тем, месяц шел за месяцем, сменялись времена года, а Олдер все не возвращался. О том, что муж по-прежнему жив, Ириалана узнавала лишь по коротким весточкам. Остен, как всегда, был немногословен.
«Жив, здоров. У нас тут метели. Войско увязло в боях. Как ты? Как дети?» – вот, собственно, и все содержание письма. Впрочем, о сражениях Ири действительно бы не читала…
Спустя восемь месяцев
Ириалана отпустила служанок лишь тогда, когда все приготовления к завтрашнему дню были завершены, а солнце уже давно исчезло за горизонтом. Молодая женщина еще раз скользнула пальцами по туго завитым локонам, на которые была потрачена едва ли не половина вечера, и со вздохом подтянула одеяло к самому подбородку. Чтобы сохранить сложную прическу, ей следовало провести ночь, положив под голову маленькую и жесткую подушечку, но за время житья в «Тополях» Ири разнежилась и отвыкла от таких «мелких» неудобств.
Вот только завтра ей предстояло посетить шумный праздник, предстать перед отнюдь недобрыми взглядами родни по отцу. Миэны, чья интрига с наследством не удалась, будут особенно злы и придирчивы – они не преминут обратить внимание всех окружающих на какую-либо погрешность в наряде или внешности единственной дочери Дейлока!
Представив, как старший из Миэнов целует ей пальцы, а потом, злорадно блестя глазами, говорит о скоротечности женской молодости и красоты, Ири невольно вздрогнула и коснулась рукой щеки. Осторожно, точно опасаясь обнаружить на ней какой-либо изъян, провела по ней пальцами. Ощущение атласной гладкости кожи несколько успокоило женщину, и она перевела взгляд на разложенное в кресле, приготовленное к завтрашнему дню платье. Насыщенный винный цвет подходил к новому цвету волос Ири лучшего излюбленного ею белого, но сейчас тон платья живо напомнил жене цвет воинской куртки мужа…
В этот раз Остен отсутствовал неоправданно долго. В княжестве вот-вот наступит жаркое лето; малышка Лирейна обзавелась молочными зубами и уже вовсю лепетала; Дари начал проявлять типично остеновский норов, и даже Дейлок не только достроил, но и обставил свое загородное имение, а тысячник все еще не мог выбраться из лаконских лесов и гор, преследуя не желающих идти под руку Амэна упрямцев…
Впрочем, льющаяся где-то там, на далекой границе кровь ничуть не влияла на быт и развлечения пресыщенных удовольствиями, богатых вельмож южного княжества. Это воинам предписано судьбою и долгом, отдавать свою жизнь во славу Амэна, добывая для Арвигена новые земли. Когда ратники вернутся с победой, делить завоеванное между самыми достойными будут царедворцы, так к чему задаваться пустыми вопросами или сожалениями?..
Ири получила известие о готовящемся праздновании еще месяц назад и вполне разумно посчитала, что им нельзя пренебрегать. Не появись она в указанный день в новом имении отца, и лишившиеся надежд на наследство Дейлока родственники не преминут указать родителю на непочтительность дочери. Допустить подобное Ири не могла, а потому стала тщательно готовиться к будущему визиту.
Примерно через два дня после отцовского приглашения Ириалана получила еще и весточку от мужа, в которой он намекал на свое, теперь уже скорое возвращение. Вот только посланное вдогонку Олдеру письмо так и осталось без ответа, и Ири, целиком поглощенная мыслями о праздновании, как-то подзабыла об этом…
Теперь же, еще раз взглянув на темно-алые переливы платья, Ириалана тихонько вздохнула и, закрыв глаза, попыталась уснуть. Но едва она успела провалиться в сладкую дрему, как дверь в ее комнату, открываясь, слабо скрипнула. Последовавший за этим звук шагов окончательно пробудил Ири – открыв глаза, она увидела стоящего посреди комнаты Олдера.
В свете еще не успевшей догореть свечи лицо вернувшегося из затянувшегося похода тысячника казалось особенно исхудалым – ввалившиеся щеки, залегшие у губ жестокие и усталые складки, обведенные тенями, глубоко запавшие глаза…
На какой-то миг Ири стало страшно – ей показалось, что она видит перед собою не мужа, а его, решившую прикоснуться к живому теплу, тень, но тут обветренные губы Остена раздвинулись в лукавой улыбке, а глаза блеснули весело и ярко.
– Я, дурень, едва коня не загнал, а меня, оказывается, здесь и не ждали…
– Олдер!.. – Ири и сама не поняла как, отбросив одеяло, вскочила со своего ложа, а муж уже шагнул ей навстречу. Притянул к себе, зарывшись лицом в густые локоны… Уразумев, что еще немного – и сложная прическа окажется загубленной, Ири что-то невнятно пискнула и попыталась высвободиться, но Остен лишь еще крепче прижал ее к себе.
От одежды и тела Олдера исходил еще не выветрившийся запах дегтярного мыла, смешанный с ядреным духом конского пота, кожи и железа, а загрубелые ладони тысячника уже поглаживали шею и плечи Ириаланы, но потом он внезапно отстранился, и, чуть отодвинув от себя супругу, изумленно взглянул на ее косы:
– Похоже, мою жену подменили… Что ты сделала со своими косами, Ири?
– Перекрасила. Светлые волосы больше не считаются красивыми… – Ириалана поспешно поправила упавшую на плечо пышную прядку – Так ведь лучше, правда?
Вместо ответа Олдер провел кончиками пальцев по блестящим локонам жены. Потом его рука переместилась ей на щеку и, скользнув по шее, замерла на прикрытой лишь тонкой тканью сорочки груди.
От этих прикосновений кровь бросилась Ири в лицо, и она, взмахнув ресницами, опустила глаза, а Олдер, неожиданно охрипшим голосом произнес:
– А, к демонам все!.. – и, вновь обняв жену, стал целовать ее щеки и губы. Быстро, жадно… В ответ на эти ласки Ири, часто задышав, выгнулась всем телом, и Олдер немедля усилил натиск. Он домогался жены с какой-то яростной, почти свирепой настойчивостью, и Ириалана чувствовала, как от его прикосновений пробуждается доселе тлевший в ее крови жар… Только теперь она поняла, как соскучилась по этим ласкам, этим быстрым, властным прикосновениям…
– Красавица моя, – прошептал на ухо жены Остен, и почти в тот же миг рубашка женщины оказалась спущенной с плеч, а на пол упала одна из скрепляющих локоны Ири шпилек.
«Волосы!.. Он все испортит!» – пронеслось в голове Ириаланы, и это была ее последняя связная мысль, потому что рука тысячника, скользнув по талии жены, немедля опустилась ниже, и Ири, застонав, обняла мужа за шею…
В эти и последующие мгновения мир для супругов Остен сузился до размеров их спальни. Олдер брал жену, закинув ее стройные ноги себе на плечи, а Ири, извиваясь на кровати от желания, требовала еще более полного, более глубоко слияния… И лишь когда желание Ириаланы было удовлетворено и, достигнув своего пика, стало сходить на нет, а тысячник, излившись, повалился рядом с женою на смятые простыни, окружающее супругов бытие стало возвращаться в привычные рамки.
Облизнув припухшие от поцелуев мужа губы, Ири взглянула на замершего возле нее Олдера, и заметила то, что еще минуту назад не имело для нее никакого значения. На туго стягивающих грудь мужа бинтах проступили пятна крови.
– Ты ранен? – неожиданно Ири стало холодно, и она поспешила натянуть на себя сползшее к самому краю постели одеяло.
