СССР. Москва. Сентябрь 1947
На прохожих были медали, ленты или ордена, напоминавшие о войне. В городе кипела работа.
Приехав в бюро Herald Tribune, я нашел там записку от Суит-Джо Ньюмана. Он задерживался в Стокгольме и просил меня написать для газеты статью о праздновании, поскольку он к этому празднику вернуться не успеет.
Капа лихорадочно возился со снимками, критикуя и собственную работу, и качество проявки – да абсолютно все. К этому времени у него уже собралось огромное количество негативов, и он часами стоял у окна, просматривая их на свет и страшно ругаясь. Все было неправильно, все было не так.
Мы позвонили в ВОКС господину Караганову и попросили его точно узнать, что нам надо сделать, чтобы вывезти пленки из России. Мы подумали, что должна существовать какая-то цензура, и хотели заранее узнать, к чему готовиться. Он уверил нас, что сразу же все выяснит и даст нам знать.
Вечером накануне празднования нас пригласили в Большой театр, но не сказали, что там будет. По какой-то счастливой случайности мы не смогли туда пойти, а позже узнали, что там было шесть часов речей, и никто не мог уйти, потому что в правительственной ложе сидели высокие чины. Это была одна из самых счастливых случайностей в нашей жизни.
Рестораны и кафе были заполнены людьми, а немногочисленные свободные места оказались зарезервированными для делегатов, которые приехали из разных республик Советского Союза и из других стран, поэтому мы никуда не могли попасть. Да что говорить – в тот вечер вообще было трудно поужинать. Город был просто забит народом; люди медленно гуляли по улицам, останавливались на одной площади, чтобы послушать музыку, а потом не спеша перемещались на другую. Они смотрели, потом шли дальше, чтобы посмотреть на что-то другое. Приезжие провинциалы наблюдали за всем происходящим широко раскрытыми глазами. Некоторые из них никогда раньше не бывали в столице, а такого богато иллюминированного города вообще не видели. На площадях танцевали, но нечасто. Большинство людей просто гуляли по празднично украшенному городу. В музеях было такое столпотворение, что туда невозможно было попасть. То же творилось и в театрах. Не было ни единого здания, на котором не висел бы хоть один очень большой портрет Сталина. Вторым по размеру был портрет Молотова. Еще были развешаны портреты руководителей союзных республик, героев Советского Союза, но те уже были размером поменьше.
СССР. Москва. Сентябрь 1947
Поздно вечером мы попали в гости к одному американскому корреспонденту в Москве. Он давно жил в России, хорошо говорил и читал по-русски. Корреспондент рассказал нам множество историй о трудностях содержания дома в современной России. Как и в гостиничном деле, многие проблемы возникают здесь из-за неэффективности бюрократической машины: огромное количество регистрационных записей и запутанная бухгалтерия делают невозможным любой ремонт.
После ужина он снял с полки одну книгу.
– Послушайте вот это, – произнес он и стал медленно читать, переводя с листа с русского на английский.
Перевод звучал приблизительно так (привожу не дословно и без особенностей стиля, но достаточно точно по содержанию):
«Русские очень подозрительно относятся к иностранцам; за последними постоянно надзирает тайная полиция. Она отслеживает каждый их шаг и докладывает о нем властям. Ко всем иностранцам приставлены агенты. Кроме того, русские не принимают иностранцев у себя дома и, похоже, боятся с ними даже разговаривать. Письмо, посланное в правительство, обычно остается без ответа, не дают ответа и на последующие письма. Если же человек становится докучлив, то ему говорят, что официальное лицо уехало из города или болеет. Иностранцы получают разрешение поездить по России только после великих хлопот, и во время путешествий за ними так же пристально следят. Из-за этой всеобщей холодности и подозрительности иностранцы, приезжающие в Москву, вынуждены водить знакомство исключительно друг с другом».
Там было еще много написано в том же духе. Дочитав отрывок, наш друг хитро взглянул на нас и спросил:
– Ну, что вы обо всем этом думаете?
– Это вряд ли пропустит цензура, – ответили мы.
Он засмеялся:
– Написано в 1634 году! Это из книги Адама Олеария, которая называется «Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно»… А вот послушайте отчет об одной «конференции», которая проходила в Москве.
Он взял другую книгу и прочитал приблизительно следующее:
«С русскими очень трудно вести дипломатию. Если кто-то предлагает план, они противополагают ему другой план. Их дипломаты не ездят по миру; в основном это люди, которые никогда не покидали Россию. Здесь русский, поживший во Франции, считается французом, а тот, кто жил в Германии, считается немцем, и дома им уже не очень-то и доверяют…
…Русские дипломаты никогда не действуют напрямую. Они никогда не говорят конкретно, а ходят вокруг да около. Они долго подбирают слова, перекладывают их, меняют местами, и в конце концов любая конференция завершается всеобщей путаницей».
– А это, – пояснил он, помолчав, – написал в 1661 году французский
[14] дипломат барон Августин Мейерберг. Такие цитаты в нашем положении очень успокаивают, ибо заставляют думать, что в этом отношении Россия, похоже, не сильно изменилась. Дипломаты из разных стран уже лет шестьсот сходят здесь с ума. Поздним вечером наш хозяин повез нас в гостиницу. На полпути у него кончился бензин. Он вышел из машины, остановил первый попавшийся автомобиль, быстро переговорил о чем-то по-русски с шофером, дал ему сто рублей, мы сели в машину, и незнакомец довез нас до дому. Как выяснилось, так можно делать практически всегда. Поздно вечером тут почти любая машина становится дорогим такси. Это очень удобно, потому что обыкновенных такси в Москве практически нет. К тому же обычный таксист сам выбирает маршрут и под него набивает машину клиентами. Вы должны сказать, куда вам надо, и таксист ответит, едет он в этом направлении или нет. Словом, работа такси здесь немного напоминает работу трамваев.
В добавление ко всем украшениям к юбилею города было выпущено много транспортных средств; на улицах появились большие новые трамваи и безрельсовые трамваи
[15]. Автомобильный завод «ЗиС» изготовил много прекрасных новых машин, но почти все они использовались для обслуживания больших зарубежных делегаций.
