– Не тяни кота за хвост, выкладывай!
– Если помните, недавно в недостроенной больнице спецназ ФСБ обнаружил труп бандита с полуотрезанной головой. По документам его списали на разборки внутри ОПГ. Но, как выяснилось, минутой раньше оттуда вышел Матвей Александрович, весь в крови и с девушкой, что была похищена… Ну, вы понимаете.
– Так полковник его лично. Да, ему языком трепать – не резон.
– Алехин – могила. С самого начала был не рад, что мы его вынудили провернуть «Шиа». Надо признать, провел операцию виртуозно, только в конце явно сломался: пришел сюда поддатым, нес какую-то чушь про алмазы, не принял ваше щедрое предложение. Свалил на Кипр.
– Оно и к лучшему: не командный игрок, не вписался бы. О Данилине так стенал, будто прокурор на процессе. Пусть отдохнет в кипрском болоте. Выплатишь ему компенсацию за труды?
– Он сотрудничал с Администрацией по временной схеме, без надлежащего оформления, то есть не является сотрудником в полном смысле слова, – намекнул подчиненный, подняв по-собачьи понятливые глаза на начальника.
– Если попросит, определи ему выходное пособие, – изрек тот.
– Матвей просить не станет – гордый. Не бедный – обойдется.
– Ладно, проехали. Кстати, когда уволишь Данилина?
– Через неделю. Готовим документы.
– Вот и хорошо. Так и похороним историю с кладом Адмирала.
Адвокат обрадовался приглашению в Ларнаку – понимал, речь об имуществе Шмутко. Снимать номер в отеле не потребовалось: переоделся в плавки, искупался с Алехиным, принял душ и вернулся в Москву. Утром добрался до дома Кагановича и набрал номер, полученный на Кипре: «Доброе утро, Тамара. Говорит адвокат, знакомый Бориса. Хотел бы встретиться накоротке. Вопрос срочный, конфиденциальный и важный для вас лично. Жду в сквере у подъезда».
Любовница Данилина сообразила, от кого прибыл юрист, и поспешила вниз. Мужчина выглядел пристойно: отличный костюм и часы, модная стрижка, уверенные манеры. «Раздобрел на сидячей работе, – оценила физическую форму, – однако еще ничего, легко мог бы подкачаться на тренажерах». Приняв боевую стойку – бедро вперед, игривая улыбка, йорк Нафаня на руках – шагнула навстречу новой жизни, точнее – жизни после смерти. Из припаркованной машины за ней следили видеокамера и микрофон направленного действия.
– Господин Данилин уже уехал на работу?
– Да.
– Вы ему не сообщали о моем звонке?
– Нет.
– Отлично. Видите ли, ваш любовник будет в ближайшие дни арестован по обвинению в шпионаже и коррупции. После его допроса неизбежно привлекут и вас, поскольку именно через вас поддерживалась связь с Лондоном.
Женские руки разжались, чтобы спрятать лицо. Нафаня упал на землю, но не расстроился, а отправился метить сквер брызгами мочи.
– Знайте, в подобных случаях имущество подлежит конфискации, включая квартиру, автомобиль, банковские вклады, драгоценности. Из Лондона советуют: проблема не возникнет, если Данилин избежит ареста.
– Каким образом? – Тамара широко открыла глаза, наполненные не жалостью, а ненавистью к ранее надоевшему и ныне опасному сожителю.
– У него шалит сердце, он пьет много: Glenrothes Single Speyside Malt?
– Точно, – уже с пониманием ответила женщина. – И?
– Вы готовы защитить свое будущее? – Адвокат задал главный вопрос.
– Бедная женщина должна себя защищать. Что делать-то?
– Просто следуйте моим инструкциям, только досконально.
Данилин вернулся с работы с высоким артериальным давлением. Принял бета-блокаторы – не помогло: переживал, что сгущаются мрачные тучи в Кремле.
«Надо снять стресс», – выпил полстакана виски и отрубился. Еще днем Тамара заменила в его таблеточнице обычное лекарство на аналогичное, но двойной дозировки. Сейчас любовница засунула отключившемуся мужчине в рот еще пару таблеток и влила дополнительную дозу спиртного. Стакан держала салфеткой. Той же салфеткой аккуратно поместила смартфон Данилина в пластиковый пакетик и положила в сумку. Волновалась, однако против ожиданий чувствовала душевный подъем, а не угрызения совести: впереди маячила свобода.
Затем отправилась в фитнесс-центр, расположенный в том же квартале. Позанимавшись с час, отправила с аппарата сожителя эсэмэску на свой номер: «Нет сил терпеть гадости на работе. Ухожу из жизни. Прости меня, Тома. Твой котик». Не спеша приняла душ, переоделась, еще часок посидела в кафе со знакомыми и только потом, на глазах у них, прочла трагическую новость. Руки заламывала несильно, не голосила, просто со слезами убежала домой. Вернувшись в квартиру, вложила смартфон в руку его мертвого хозяина и вызвала скорую помощь.
На следующий день безутешная вдова с дрожью в голосе отвечала на вопросы журналистов о «самоубийстве» ответственного чиновника. В неофициальном комментарии Администрация указала на «психологический стресс от чрезмерной загруженности» как причину происшедшего: «Сердце не выдержало и остановилось». Промах в кадровом вопросе был ясен Президенту и приятен Директору.
Через месяц с Тамарой вновь встретился Адвокат, которому приглянулась женщина. Понравилась и квартира в доме Кагановича: престижный район, вид на реку и Нескучный сад. Вилла в Ларнаке ему не досталась: когда связался с Алехиным, чтобы получить обещанное, тот дал прослушать оперативную запись беседы в сквере. Слышно было каждое слово, даже тявканье йорк-терьера.
Сентябрьское солнце еще жгло, хотя быстро клонилось к горизонту. Алехин вдруг закашлялся, встал, поправил поношенную соломенную шляпу, нехотя перетащил шезлонг в переместившуюся тень оливы. Вновь, на случайной странице открыл томик Заболоцкого.
«Жук ел траву, жука клевала птица,
Хорек пил мозг из птичьей головы,
И страхом перекошенные лица
Ночных существ смотрели из травы».
– В тему, – медленно, как и полагается в жарком климате, проползла мысль по подкорке, превратившись в риторический вопрос. – Как там Москва, Лондон, Тартус и вообще мир вне Кипра? Пора? Или рано?
– Кончай дремать, – энергичным диссонансом прозвучал голос Анны. – Звонила Ксения, поведала важный секрет.
– Какой? – Матвей напрягся («Вдруг сын рассказал о рогатке и „Танке“»).
– Степан купил ей обручальное кольцо с бриллиантом.
– И что? – лениво откликнулся разведчик на отдыхе.
– А то, что ты мне крупных бриллиантов не покупаешь! – упрек выскочил сам собой, по-женски, без особой цели, так, на всякий случай.
– Фу, стекляшки, – фыркнул муж.
– Не скажи! Однокаратный, первой группы чистоты, огранка роза д’Анвер. Такие, где попало, не валяются.
– Тут ты ошибаешься, любимая, – ветеран встал и поднял забытую садовником мотыгу. – Сейчас докажу.
