Афоня проворно спустился с парусника и пустился бегом бежать. То по льду Хрусталь-реки, то по обжигающим ступни головешкам тлеющей Огонь-реки. Перепрыгивал через замершие и стоящие, как частокол, языки пламени. И так Афоня пробирался всё глубже и дальше в пещеру. Пока не увидел брезжащий вдалеке свет. Это был выход из пещеры, через который раньше потоки Огонь-реки и Хрусталь-реки вытекали из пещеры. Только у выхода Афоня смог остановиться и перевести дух. Потом на берегу прилёг отдохнуть. Но, вспомнив, что великан может замёрзнуть, повелел, потирая камень перстня:
– Желаю, чтобы всё в пещере стало, как до моего появления в ней! Пусть великан согреется! А Огонь-река пламенеет, как прежде!
Только сказал это, и замерзший великан сильно закашлял от холода. Столб огня с чёрным дымом вырвался из его пасти. Тут он и заметил оставленный Афоней парусник. Взял его в руки. С удивлением рассматривая, повертел, как игрушку, и, уже почти не веря в себя, посильнее дунул на него. Парусник загорелся сразу. Довольный великан радостно забросил горящий парусник с пылающими парусами в середину пещеры, прямо в замерзшую Огонь– реку. Огонь от горящих парусов быстро перекинулся на головешки. И Огонь-река сразу ожила. Поднялась высоким пламенем, растопив остатки льда Хрусталь-реки.
Хоть и не видел Афоня того, что происходило в пещере, но, как только зажурчала и потекла вода в опустевшем русле, понял, что всё уладилось. Хотел было зачерпнуть водицы, чтобы умыться и попить, да обжёг ладони. Поэтому, не теряя времени, он пошёл вдоль реки по берегу. Сколько шёл, теперь уж не важно. Совсем из сил выбился. Уж думал:
– Брошу всё это! Бродягой стану! Не вернусь домой! Пропала моя голова из-за перстенька девчоночьего!!!
Ночь была звёздная. А Афоне и голову приклонить негде. И сам себе в сердечной досаде выкрикнул он:
– Брожу, точно зверь лесной. Так у тех хоть норы есть…
– Не сетуй! Не ворчи! Плыви сюда! – вдруг услышал он знакомый девичий голос. Поискал глазами и увидел на том берегу старушку, сидящую на камушке. Она отражалась в воде. Ласково его рукой поманила. Старенькая совсем, а голос точь-в-точь, как у той Чудо-Рыбы.
– Ты кто, старушка? Добрый человек или наваждение? Ты ли та ведунья-вещунья, что на Хрусталь-реке сидит?
– Да! Это я! Плыви ко мне! Не бойся, уж остыла вода в Хрусталь-реке. Тёплая, ласковая! Самое время поплавать! – успокоила его старушка.
Афоня, ободрённый её приветствием, смело вошёл в воду и поплыл к ней. Вода и вправду хороша была. Теплая! Да ещё и какое-то радужное сияние красоты диковинной от неё исходить стало. Афоня плыл вперёд, зажмурившись, восхищённый этим чудом. Звуки всплесков воды превращались в музыку чудесную. Тут он приметил, что с каждым взмахом его руки река становилась всё шире и шире. И переплыть эту без конца расширяющуюся реку становилось невозможно. Потому что, чем дальше он плывёт, тем дальше берега, словно убегают вдаль, а не приближаются. Речная вода превратилась в морскую бесконечную гладь. Небо над головой Афони стало ночным, звёздным. Появились волны. Они становились всё выше и выше. Поднялся настоящий шторм. И звуки вздымающихся и разбивающихся волн звучали всё оглушительней. Смертельный ужас охватил его. Афоня стал захлёбываться. В какое-то мгновенье он и вовсе потерял сознание. Очнулся Афоня на траве, лежащий у ног старушки.
Он привстал и огляделся. Посмотрел на эту, как теперь ему показалось, не широкую и явно не глубокую речку. Протёр глаза, почесал в затылке. Волосы оказались совсем сухими. Охнул и схватился за сердце. И рубашка его была совершенно сухой.
– Ну да ладно! Переплыл и переплыл!.. Слава Богу! – прозвучал в его голове ответ на вихрь вопросов. И он, радуясь, что в этот раз видит перед собой не чудище и не огнедышащего великана, а простую старушку, спросил её:
– Да скажи на милость, как найти и вызволить царевну? Царь-то наш батюшка убивается в тоске по дочери, – обратился Афоня к ведунье.
– Так это тебе нужно прямо к Хранителю всея Луны, – кротко пояснила она.
– Через речку переплыл – страху натерпелся. А как до этого Хранителя всея Луны добраться? Сколько ещё царств-государств проити нужно? Сколько ещё морей, сколько океанов преодолеть?
– Нет, не нужно моря-океаны переплывать! Не нужно через царства-королевства брести! Было бы только желание добраться. Отсюда до Луны прямёхонько лететь! – ответила ему словоохотливая старушка.
– Ах! Да как же это?!! – ахнул и ужаснулся Афоня.
– Да недолго это. Только вот придётся вернуться к младшему моему брату. Тому, что у вулкана хозяйствует. Разжигает деревьями Огонь-реку. Иной раз, бывает, и перестарается. И от этого извержения вулканов случаются на земле.
– Твой брат? Великан?!! – испугался Афоня.
– Оба великана – братцы мои! И океанский лежебока, и братец, что у Огонь-реки день-деньской вечно греется! Не бойся! Не злой он! Ничего не будет, – успокоила его ведунья-вещунья. – Гостинчик ему снесёшь от меня. Пирожков его любимых пошлю ему. Любимых, вкусных, но остывших. А он-то их с пылу с жару любит. А ради доброго дела можно и похитрить, – лукаво пошутила старушка. – Приглашения от Хранителя всея Луны у тебя нет! Так что самому действовать придётся. Пойдём-ка в дом. Самое время мне пирожков испечь! И тебя, гостя, попотчевать, и братцу гостинчик приготовить!
Афоня поднялся и пошёл следом за старушкой. Оказалось, что жила она в землянке. В совершенно неприметной, обыкновенной землянке, притаившейся в лесочке недалеко от реки. Они спустились в землянку. Внутри горел огонь, разведённый в небольшом очаге. Ведунья-вещунья ловко и быстро замесила тесто и поставила пироги на огонь.
Когда всё было готово, она выкатила большущую корзину на трёх деревянных колёсах и с двумя дырами в дне для ног. Высоченная и большущая корзина. Как-никак, а пирожки-то для великана пеклись. Душистые, вкусные пирожки! Начинка из лесных ягод и трав. Старушка, угощая ими Афоню, сказала ему:
– Ты поешь-ка досыта пирожков и поспи на дорожку! Отдохни!
И то верно: притомился Афоня. Поел и прилёг спать. Утро вечера мудренее. Сны снились ему сладкие и безмятежные.
Но пришло время в путь Афоне отправляться. Залез он в корзину и уместился в ней целиком. Ноги просунул в отверстия на дне корзины. Словом, корзина эта, как кафтан плетёный на колёсах, на него надетый. И шагать в нём он мог, куда угодно. Тем более что колёса, прикреплённые по бокам корзины, крутились быстро-быстро. И самого Афони в ней не видать. Ничего примечательного: катится себе по лесам и полям корзина, полна пирогов! А то, что она сама по себе с пирогами разгуливает, так после всего того, что Афоне пришлось пережить, это уже его ни сколько не озадачило. Сверху, над головой Афони, поставила старушка другую корзину, наполненную пирогами. Чистым расшитым рушником сверху прикрыла и крышкою плетёной закрыла. А ещё дала ведунья Афоне мешок с песком. И пояснила:
– Нужно этот песочек, собранный со дна Хрусталь– реки, бросить в огонь вулкана. В тот самый миг, когда станет братец-великан пирожки на вулкане пирожки разогревать. А разогревать пирожки он будет заодно вместе с корзиной. Всегда так делает – ленится пирожки на сковороду выкладывать. Всякий раз так делает. Хвать всю корзину и шмяк её на сковородку! Не домовитый он у нас.
