Поэтому для начала мы прилепили свою листовку на стенд «Их разыскивает милиция» у здания УВД города. Пока я старательно разглаживала печатный лист, Ирка с интересом разглядывала черно-белые снимки преступников и пропавших граждан: и те, и другие выглядели одинаково пугающе. Благообразный Монтик в этой криминальной тусовке выделялся, как розан среди крапивы.
– Смотри, – вдруг всплеснула руками Ирка. – Это она!
– Тебя и женщины интересуют? – удивилась я, все еще помня наше с Иркой посещение магазина интимных товаров.
– Какие женщины? Это собака!
– И собаки?!
– Сюда смотри, язва! – рассердилась Ирка. – Тебе эта морда никого не напоминает?
Я посмотрела на стенд и сказала:
– Эта морда напоминает мне Томку.
– Вот именно! А еще она напоминает мне ту псину, которая каталась с нами в машине! Овчарку из психушки!
– Выходит, она так и не нашлась!
Мы внимательно изучили бумажку с черно-белой фотографией собаки. Знающих местонахождение овчарки по кличке Карменсита просили позвонить по телефону 02, но вознаграждение не обещали.
– Есть такой анекдот, – сказала Ирка. – «Пропала злая собака. Нашедшему – царствие небесное».
Я даже не улыбнулась.
– Может, это не наша? – Мне хотелось надеяться на лучшее.
– Как же, не наша! – тоже помрачнев, сказала Ирка. – Думаешь, часто теряются служебные собаки?
– Не знаю, мой Томка, даром что неуч, еще ни разу не терялся дольше, чем от обеда до ужина. А ведь эта Карменсита не простая собака. Чему только ее учили?
– Уж точно не спортивному ориентированию, – согласилась Ирка.
Совесть нас все-таки мучила. В молчании мы проехали к Центральному рынку и прилепили несколько наших бумажек на специальную доску объявлений: оттуда уже скалились злобно и нагло физиономии торговцев, допустивших обсчет и обвес покупателей. Благодаря наличию в кадре апельсинов Монтик органично влился в компанию.
На закрытые стенды с объявлениями о купле-продаже недвижимости поместить нашу листовку оказалось непросто. Застекленная верхняя рама, удерживаемая амбарным замком, не откидывалась, поэтому могучая Ирка приподняла ее, сколько позволял замок, а я тонкой рейкой просунула в образовавшуюся щель намазанное клеем объявление. Бумага скомкалась, и сморщенный Монтик на снимке приобрел пугающий вид.
На расклейку десятка листовок ушел целый час, причем нас с Иркой едва не избили представители городской службы, монополизировавшей расклейку концертных афиш. Пришлось объяснять, что наш Монтик не является звездой эстрады, концертов не дает, и мы не столько призываем горожан собраться для встречи с ним, сколько просим сообщить, где бы мы сами могли его повстречать. Наши оппоненты подобрели и посоветовали обратиться за помощью к сотрудникам фирмы «Хер-балалайф».
– Разве они еще не загнулись? – удивилась Ирка. – Мне казалось, что все эти «спроси-меня-как» и представители канадских компаний уже вымерли как вид.
– Да что ты! – не согласилась я. – Только на прошлой неделе один такой прыщавый «канадец» вломился в наш дамский туалет.
– Нездоровый подход.
– Наоборот, в смысле бизнеса – очень здоровый, рекомендую. Если бы наши девицы ходили в туалет с кошельками, он мог бы не выпускать их из кабинок без покупок.
– И не впускать, – сообразила Ирка. Она задумчиво почесала переносицу. Глядишь, откроет для себя новые горизонты!
Мы зашли в ближайший хер-балалайфовский офис. Средних лет дама с постным и одновременно восторженным выражением лица комсомолки-доброволки встретила нас в меру сердечно, мне предложила приобрести чудодейственное средство для потолстения, а Ирке – то же самое средство, но для похудения. Мы вежливо отказались и за умеренную плату договорились с энергичной дамой о том, что расклейщики объявлений «Хер-балалайфа» размажут по столбам и заборам полсотни листовок с Монтиком.
Оставшиеся прокламации я пристроила, позвонив в штаб одного знакомого кандидата в депутаты: ребята обещали раскидать наши листовки вместе со своими по почтовым ящикам горожан.
– Хорошая фактура, – завистливо сказало доверенное лицо кандидата, сравнивая нашу листовку со своей.
Кандидат, физиономия которого на листовке была обрезана на квадрат по середине лба, третьему подбородку и бульдожьим щекам, в сравнении с Монте явно проигрывал.
– На выборах горожане будут искать в списках Монтика, – сказала я Ирке.
– Пусть ищут, – угрюмо отозвалась подруга. – Может, кто-нибудь и найдет…
На работу я заглянула ближе к обеду, и как раз вовремя: коллеги из пресс-службы ГУВД кое-что нарыли.
Приняв телефонограмму, я перезвонила на сотовый Ирке и глубоко задумалась.
Полковник Лапокосов получил интересующее его сообщение несколько раньше. Поскольку ни раздражения, ни нетерпения он не скрывал, капитан Сидоров, докладывая, подбирал выражения очень осторожно:
– Нашли.
– И? – На более пространные реплики нервничающий полковник не был способен.
– Поздно.
– Что?
– Они улетели. Оба.
– Когда?
– Утром.
– Куда?
– В Ларнаку.
– Куда-куда?
– На Кипр.
– Как?
– Так, – соблюдая рифму и темпоритм, ответил Сидоров. – Ой! Виноват! Самолетом.
Полковник немного помолчал, опасно багровея. Лейтенант Филимонов осторожно попятился к двери, уходя с линии огня.
– Первое: заказать два билета на ближайший рейс в Ларнаку. Второе: дом и контору Никонова-Беримора обыскать сверху донизу. Искать бумаги, фотоснимки и пленки, дискеты, кассеты… эти, как их… – Он раздраженно пошевелил пальцами.
– Лазерные диски, мини-диски, пленки для стриммера, – зачастил Филимонов.
– И все это принести мне! – оборвал подчиненного полковник.
С самолетом возникли проблемы: выяснилось, что из екатеринодарского аэропорта можно улететь на Кипр только в воскресенье. Из Новороссийского морского порта можно отбыть в Лимассол на пассажирском судне «Вера», но только в пятницу, что полковника никак не устраивало, кроме того, на круиз по Черному и Средиземному морям у сыщиков не было времени. Зато из соседнего Ростова можно было отбыть в Ларнаку во вторник утром. Скрепя сердце полковник Лапокосов принял последний вариант.
Быть собакой – удовольствие маленькое. Что такое собачья жизнь, Дон прочувствовал на себе. Он лежал на ковре в каюте Тил, всячески отдаляя момент неизбежного перевода на ночевку в зверинец.
– Кошка рыжая в полоску, толстая до безобразия: когда сходит по ступенькам, плюхается на живот. – Дон рассказывал о своих соседях по зверинцу.
