– Фак ю! – в очередной раз восторженно возопил капитан, снова высовываясь, чтобы рассмотреть стоящий на тротуаре сияющий металлом «Харлей».
– Сядь, – коротко велел Лапокосов.
Сидоров попрыгал на сиденье, устраиваясь поудобнее, посмотрел на высокие стройные пальмы, развесистые кроны которых подметали ослепительно белое небо, и с чувством произнес:
– О соле мио!
С этими словами капитан бесцеремонно потянулся за лежащими на приборном щитке темными очками и надел их. Обозрев открывшуюся справа морскую даль, он сделал перед грудью несколько энергичных гребков и оживленно сказал:
– Моменто море!
Водитель сбросил скорость.
– Не тормозите, – попросил Лапокосов. – Мы спешим.
– Ват? – непонимающе обернулся киприот.
Надо же им было прислать машину с водителем-туземцем! Лапокосов рассердился: они прибыли как туристы от фирмы «Транс-Глобус». И, хотя сама фирма была прикрытием для Конторы, на помощь законспирированных сотрудников Лапокосов рассчитывать не мог.
– Ват? – переспросил шофер.
– Кроват! – весело срифмовал довольный неожиданной загранпоездкой капитан.
– Быстрее! – рявкнул Лапокосов.
Сидоров подтянулся.
– Цигель, цигель, ай-лю-лю, – перевел он водителю. – Бистро-бистро!
– О, бистро! – кивнул киприот, сворачивая к тротуару.
– Куда это мы? – Полковник выглянул в окошко.
На тротуаре под яркими зонтами толпились белые столики уличного кафе. Справа призывно сияла надпись: «Bistro».
Водитель приветливо улыбнулся, жестами указывая Лапокосову в направлении кафе.
– Уно кретино! – взорвался полковник, неожиданно обнаружив, что может достаточно свободно изъясняться по-сидоровски. – Нон бистро! Форвард! «Палм-Бич», айн-цвай-драй! Темпо!
Сверкнув зубами в улыбке, водитель разразился длиннейшей тирадой на родном языке.
– Мама миа, – устало сказал Лапокосов. Филологические упражнения вызывали у него неприятное щекочущее ощущение под черепной коробкой: как будто там зашевелилось потревоженное насекомое. Еще немного – и оно выберется наружу… – Престо, престо! – машинально произнес полковник по-итальянски, едва водитель чуть сбросил скорость.
– Где это вы, товарищ полковник, так по-французски шпрехать научились? – с уважением спросил капитан.
– Ин Москоу, – ответил Лапокосов. – В академии как раз французский изучал.
– Да, все-таки наше образование самое лучшее в мире! – глубокомысленно кивнув, подытожил Сидоров.
Беримор, облаченный в белые шорты и пеструю рубаху, сидел под пальмой и уныло размышлял о тщете всего сущего. К его голым ногам катило волны Средиземное море, над головой, давая кружевную тень, нависало перо раскидистой пальмы, пальцы правой руки холодил запотевший бокал.
«Кто это придумал, что Кипр – рай на земле? – думал Беримор. – Очевидно, те, кто мечтает о нем, не имея шансов увидеть!»
Сбывшаяся мечта явилась Беримору дохлой синей птицей – как замороженный цыпленок второй категории: хваленое море было взбаламученным, узкая полоска пляжа – каменистой, пальмовый ствол предательски торчал из глубоко закопанной в гальку кадки, а водку в бокале бармен бессовестно разбавил. Беримор уже немного скучал по провинциальному Екатеринодару, по собственному дому, по салату «Морская болезнь» и даже по Васе Бурундуку – такому простому, незатейливому, душевному. При этом он со всей отчетливостью понимал, что после того, как сегодня утром Серж улетел через Париж в Штаты со смутным наказом, «если что», передать дискету «кому надо», дорога домой ему, Беримору, закрыта.
Он машинально отхлебнул из бокала, едва заметно поморщился и с неудовольствием оглянулся на близкий отель: бармену за такую смесь руки бы оторвать!
На террасе между яркими полосатыми шезлонгами появились трое – группа привлекла внимание Беримора. Невысокую крепкую блондинку он уже знал – Оля, студентка из России, в отеле – менеджер по увеселениям или что-то в этом роде. Девушка что-то говорила, рядом с ней, внимательно слушая, стояли два мужика – тоже, несомненно, русские. Всем своим помятым совковым видом мужики навевали сладостные воспоминания о полузабытых за давностью лет вдумчивых посиделках с картишками или домино где-то в гараже, под боком не «бээмвухи», а какого-нибудь «Москвича-412». Беримор сглотнул, почувствовав во рту вкус мятого соленого огурца, и растроганно улыбнулся незнакомцам. Блондинка Оля помахала ему рукой.
Улыбку мужики оценили правильно: оставили девушку и зашагали к Беримору.
– Здорово, земляки! – простецки сказал соскучившийся Беримор, отставляя изящный стеклянный бокал.
Не ответив, мужики стремительно надвинулись, и первый из них до боли родным, таким русским движением пьяного грузчика сгреб Беримора за воротник.
– Колись, сволочь! Куда дискету девал? – рявкнул первый земляк.
– Бамбарбия кергуду! – зачем-то добавил второй.
Разнежившийся под солнышком, уверовавший в свою безнаказанность, Беримор не был готов к тому, что его потребуют к ответу, а потому и не думал запираться. Несчастный Серж был продан с потрохами. С точки зрения Беримора – ничтожная цена за его собственное спокойствие, безопасность и благополучие. Зато пугающая парочка, получив нужную информацию, исчезла так же быстро, как и появилась, заодно излечив его от ностальгии: на родину ему больше совсем не хотелось! Даже водка вызывала аллергию!
Официант принес ему из бара буржуйский напиток – мартини с маринованной луковкой, и, полулежа в шезлонге, вспотевший от переживаний Беримор выпил за благополучное завершение опасной игры и за начало новой жизни.
Стуча зубами о край бокала, он подвел итог: в далекой России его никто не ждал, хилым провинциальным бизнесом можно было пожертвовать, а особняк, дачу, машину и домашний хлам продать через посредника, не покидая теплого острова. В швейцарском банке у Беримора был счет, не бешеные деньги, конечно, откуда, но сумма вполне приличная, позволяющая осесть на постоянное жительство где-нибудь в Германии, в симпатичном маленьком городке. Или лучше во Франции, на Лазурном Берегу, скромно и со вкусом?
– Я подумаю об этом завтра, – уже улыбаясь, процитировал начитанный Беримор.
Увы, завтрашнего дня у него не было – это поняла бы любая малограмотная гадалка, едва посмотрев на куцую линию жизни на ладони, согревающей бокал.
Мурлыча что-то бравурное, он отсалютовал бокалом своей судьбе, сделал большой глоток, и маленькая маринованная луковка застряла у него в горле и уже через несколько весьма мучительных для Беримора минут поставила жирную точку в той части нашей истории, которая была связана с Сергеем Петровичем Никоновым. Трагическая случайность, огорчившая только администрацию отеля – и то лишь с наступлением вечера, когда бренное тело безвременно усопшего обнаружил служитель, собиравший шезлонги.
