Компания из шести жуков расположилась вокруг богатого стола под сенью благоухающих трав, и полуденный пир начался. Чего здесь только не было: кусочки сушки, черника, дынные семечки, крошки кекса, чуть-чуть темного шоколада. И главное — салат из свежего майорана.
Тебя это не касается
Два дня Марвин только и делал, что беспокоился о среде. Мама с Папой высказались ясно: больше никакого Метрополитена и никакого рисования.
— Тебя это не касается, — заявил Папа. — Джеймс умный мальчик, он что-нибудь придумает.
— Понимаю, ты волнуешься, — сочувственно добавила Мама. — Но так рисковать нельзя. Это погубит нас всех.
Марвин промолчал, но в душе у него все кипело. Оставалось только надеяться, что к среде, к четырем часам, ему в голову придет какая-нибудь гениальная идея.
К трем никаких идей еще не было. К тому же он с понедельника не видел Джеймса.
— Схожу, пожалуй, навещу Джеймса, — заявил Марвин родителям. — Не смогу помочь, так хоть посмотрю, как дело обернется.
Мама с Папой переглянулись.
— Не нравится мне это, — сказал Папа. — Тебе будет только тяжелее.
— А о Джеймсе вы подумали? Он же меня ждет, он будет волноваться.
Мама покачала головой.
— Марвин, милый, и как ты собираешься с ним объясняться? Папа прав, Джеймс сам что-нибудь придумает.
— Мама! — Марвин чуть не плакал.
Сейчас он мог думать только о Джеймсе.
Мальчик собирается в музей, волнуется, ждет, что к четырем часам Марвин будет рядом.
— Мама, прошу тебя, я не могу просто исчезнуть.
Мама только вздохнула.
— Мы же друзья!
Целую минуту Мама молча смотрела на сына. И наконец решилась.
— Ладно, пойдем вместе.
Втроем Папа, Мама и Марвин выбрались из-под мойки и поползли вдоль плинтуса. В проеме двери в детских прыгунках висел Уильям, раскачивался из стороны в сторону и молотил ногами по полу.
— Осторожнее! — предупредила Мама, когда они оказались в опасной близости от его толстеньких брыкающихся ножек.
— Ай-яй-яй! — верещал Уильям.
Ниточка слюны свисала у него с подбородка.
Жуки заторопились дальше по коридору. Из гостиной послышался раздраженный голос миссис Помпадей:
— Конечно, он еще не готов. Еще рано. Мы же договаривались на четыре.
И взволнованный голос Джеймса из спальни:
— Уже иду, папа! Еще минуточку.
Марвин взглянул на Маму. Карл уже здесь? Бедный Джеймс!
— Ничего страшного, — смиренно ответил Карл. — Я не собирался мешать. Просто я освободился и подумал — чем раньше мы придем в Метрополитен, тем больше времени у нас будет.
— А зачем вам больше времени? Занятие назначено на четыре тридцать, ты же сам сказал.
— Конечно, конечно. Неважно. Пойдем, когда соберешься, сынок.
Жуки проползли под закрытой дверью в комнату Джеймса и спрятались под густой бахромой ковра. Мальчик сидел за столом, уронив голову на руки, и бормотал себе под нос:
— Где же ты? Где ты, малыш? Я так давно тебя не видел. Что мне делать, если ты не придешь?
Его плечи тряслись. Марвин в ужасе смотрел на Маму.
— Он плачет!
— Конечно, мальчик расстроен. Но вот увидишь, он сумеет взять себя в руки.
— Джеймс? Как ты? Готов? — позвал из гостиной Карл.
Джеймс обернулся и яростно вытер нос рукой. Глаза мокрые, щеки пылают.
— Иду, папа… сейчас.
Мальчик медленно поднялся, снял куртку с ручки шкафа.
— Ничего не понимаю, — он закусил губу. — Почему ты не вернулся?
— Мама! — закричал Марвин. — Он не справится один!
Мама строго покачала головой.
— Мы это уже обсуждали.
— Джеймс мой друг!
— Милый, он человек! Как можно дружить с человеком? Вы из разных миров. Даже разговаривать не можете.
— Еще как можем! Мы разговариваем, хотя и без слов… по-другому. Кроме того, разговоры — не главное.
Марвин тоже чуть не плакал. Как Мама не понимает? О самом важном не обязательно говорить вслух.
Джеймс надел куртку, в последний раз безнадежно окинул взглядом комнату и прошептал:
— Я знаю, ты бы пришел, если бы смог. Надеюсь, с тобой ничего не случилось.
— Мама, — взмолился Марвин, — ты только посмотри на него!
Джеймс собрал набор для рисования, повертел в руках футляр — Марвин успел разглядеть три золотые буквы на крышке.
— Я совсем не умею рисовать, не то что ты. Одному мне не справиться.
На Джеймса было больно смотреть — бледное встревоженное лицо, поникшие плечи.
Марвин представил себе, как Джеймс одиноко сидит у Кристины в кабинете, перед ним чистый лист бумаги и прекрасная миниатюра Дюрера. Вспомнил ужасный день рождения в субботу — шумных равнодушных мальчишек, брюзжащую миссис Помпадей. И за что она вечно сердится на сына?
Нельзя быть слишком скромным! Таким, как Джеймс, трудно в жизни, решил Марвин. Их оттирают, ими командуют, ими пренебрегают, а пробиться, настоять на своем у них не получается.
Наконец-то Джеймс оказался в центре внимания! И что, теперь все потеряно?
Нет, ты не одинок, думал Марвин. У тебя есть я!
Он решительно обернулся к Маме.
— Мама, я ему нужен. Я не могу подвести друга. Вы с Папой сами учили меня быть верным другом.
— Но, милый…
— Настоящий друг никогда не подведет. Ни в чем.
Джеймс расправил плечи и шагнул к дверям.
— Я иду с ним, Мама. Я должен. Он без меня пропадет.
Мама пыталась возразить, но Марвин уже выбрался из-под бахромы, бросился к двери и заполз на латунную дверную ручку. Тут его нельзя не заметить.
— Марвин! — донеслось ему вслед.
Джеймс застыл на месте.
— Эй! ТЫ ТУТ!
Дверь рывком распахнулась.
— Ради всего святого, Джеймс, с кем ты разговариваешь? — осведомилась миссис Помпадей.
Но Джеймс уже взялся за ручку двери, Марвин переполз ему на палец, а оттуда — в рукав куртки.
