Котята есть и у кротов,
И у людей, и у китов,
Но я, мур-мур, но я, мур-мур,
Их все равно любить готов!
Все вместе! — взмахнул лапкой котик.
Но я, мур-мур, но я, мур-мур,
Их все равно любить готов!
Котик довольно прищурился и продолжил:
Все любят маленьких котят,
Цыплят, ребят и жеребят,
Тигрят, слонят и жирафят,
Бурундучат, лисят и львят.
И журавлят, и буйволят,
И лягушат, и кенгурят,
Ужат, ежат и медвежат,
Ягнят, зайчат и верблюжат,
И тюленят, и кабанят,
Бобрят, выдрят, и оленят,
И я, мур-мур, и я, мур-мур,
И я люблю их всех подряд!
Все вместе!!!
И я, мур-мур, и я, мур-мур,
И я люблю их всех подряд!..
5
— Уф-ф, — перевели дух игрушки, просмеявшись. — Вот это попрыгали!
— Ну, и как мы теперь будем выбирать, кто победил? — ревнивым гнусавым голосом спросил Сиреневый.
— А давайте не выбирать, — предложил Ослик. — Главное-то не это… Главное, чтобы Букашка выздоровела.
— Я — за! — закричала гусеница. — Только я, знаете, что подумала?
— Пока не знаем, — сказал Ослик с апломбом и огляделся по сторонам, довольный своей шуткой.
— Я нас посчитала, нас — шесть. Нужен седьмой.
Все очень удивились, и первым спросил котик:
— Почему?
— Потому что семь — волшебное число, — объяснила гусеница.
— Смотрите! Смотрите! — вдруг закричал Сиреневый, показывая на окно. — Кто это?!
В окне, на ветке рядом с форточкой, сидел маленький зверек с пушистым хвостом.
— Это белка, — сказал кот. — Ты, мур-мур, откуда тут взялась?
— Из леса, — отозвалась гостья.
— И давно ты нас подслушиваешь? — спросил Ослик.
— Я не подслушиваю… Просто слушаю…
— Давно?
— С самого начала, — призналась белка.
— О! — вскричала гусеница. — А давай, ты тоже песенку напишешь, чтобы Букашка выздоловела!
— Или стишок, или рассказик, — добавил Сиреневый с упрямой интонацией.
— Нет, — покачала головой белка. — Я ничего такого не умею. Совсем-совсем. Я все-таки лесной зверь. Но я все слышала, что вы говорили, и, если хотите, я поскачу сейчас за город, к больнице, где лежит ваша Букашка, и все ей расскажу. Я как раз в тот лес собиралась.
— А что ты р-расскажешь? — уточнила гусеница.
— Как вы ее любите, как радуетесь, что она есть, как хотите, чтобы она выздоровела, какие песенки для этого написали… Чтобы микробы тоже услышали и испугались. Как вы хотели.
— Ну, ладно, — сказал Салатный, — скачи. Может, это и не надо, может, они и так узнают, но хуже не будет. Скачи. И скажи еще, что нас семеро. Мы все равно еще кого-нибудь найдем.
Белка улыбнулась, подмигнула, махнула хвостиком и исчезла.
— Мне кажется, она — волшебная, — тихо сказала гусеница. Остальные, проводив зверька взглядами, согласно покивали. Только Сиреневый сосредоточенно смотрел куда-то в сторону.
— Кого же взять седьмым?.. — задумчиво бормотал он. — Какую бы зверушку?.. — Вдруг он встрепенулся, поднял голову и оглядел друзей. — Остается только папа!
… Когда папа пришел домой, он сразу почувствовал, что что-то изменилось. Почему-то дома было уже не так тоскливо и безрадостно. И как будто бы откуда-то со стороны ему в голову пришла мысль: «Не надо падать духом. Если очень захотеть, чтобы Букашка выздоровела, ей это обязательно поможет».
Он огляделся по сторонам, сел за стол, включил компьютер и набрал: «История седьмая. Выздоровительная». А потом написал эту сказку.
… А утром, только проснувшись, он сразу же стал перечитывать написанное вчера, что-то поправлять и менять… И тут позвонила мама и сказала таким забытым радостным тоном, только слегка приглушенно:
— Сашка сейчас спит. А вообще нам сегодня лучше. Она уже вчера вечером хорошо покушала. Не тошнит, и температуры нет. И настроение получше. Мы даже, наверное, в четверг выпишемся. Так нам врач сказал.
— Ура, — сказал папа. — Ты не представляешь, какое ура. Что вам сегодня привезти?
— Привези мне попить, а Сашке — немного сыра, только свежего-пресвежего. И еще какую-нибудь игрушку… Музыкальную, например. Только тихую, чтобы никого не будить.
— Хорошо, — сказал папа, — барабан.
Мама тихонько хохотнула, а потом сказала:
— А к нам тут в окно какая-то зверушка заглядывала — то ли белка, то ли мышка…
— То ли крыска, — предположил папа. — Знаю я вашу больницу. Хвост распушила, под белку маскируется.
Мама засмеялась снова, потом сказала:
— Ладно. Приезжай, мы ждем, — и отключилась.
А папа сидел перед компьютером и думал: «Выздоравливает. Слава Богу. Что же ей помогло? Уколы? Лекарства? Или песенки игрушек из моей сказка? Или мамина любовь? Или и то, и другое, и третье?.. Да какая разница?! — решил он. — Главное, что выздоравливает, и скоро будет дома. Вот это ура, так ура».
И еще он подумал (когда опасность отступает, все мы становимся смелыми): «А может быть, я все-таки был прав? Может быть, после всего этого Сашка будет еще здоровее и веселее?.. Во всяком случае, любить и беречь мы ее теперь будем уж точно еще сильнее, чем раньше! Все мы», — подумал он еще и посмотрел на разбросанные по комнате игрушки.
А вскоре Принцесса Букашка, совсем уже здоровая, бегала по квартире. И, между прочим, ножками!!! Вот какая она сразу стала взрослая. А, оступившись, она не пугалась, а только приседала и смеялась. Вот какая смелая.
ПРОСТО СОЛНЕЧНЫЙ ДЕНЬ
«Га», «га-га» и «га-га-га»
Она уже вовсю говорит, но по-своему. «Га» на сегодняшнем Букашкином языке — глазки. Ну, так ей проще произносить. Без «л», без «з», без «к» и без «и». Но, вообще-то, почти правильно. «Га-га» — это собачки, потому что они говорят «гав-гав». А «га-га-га» — это прогулка. Почему, не ясно. То ли потому что на улке много собачек, то ли потому что, наряжая ее, мама приговаривает: «гулять, гулять, гулять…», а «гу-гу-гу» пока не получается…
