За кухней шла гостиная с расставленной как попало мебелью, расшатанной и покосившейся от времени. А посреди комнаты, перед камином, измазанным сажей и все еще покрытым толстым слоем пепла с прошлой зимы, лениво развалился обитый зеленым плюшем древний диван, словно поросшее мхом бревно. Стол (тот самый, где в ящике жила мышь) одиноко приютился в дальнем углу, а три кресла и престарелое кресло-качалка стояли сами по себе, словно посторонние, случайно забредшие на вечеринку.
Самой дальней комнатой была спальня, и почти всю ее занимала широкая хромоногая латунная кровать. Правда, рядом с ней еще оставалось место для умывальника с унылым зеркалом, а у изножья кровати — для дубового платяного шкафа, глубокого, как пещера, из недр которого сочился слабый запах камфары.
Узкая крутая лесенка вела на пыльный чердак. «Там спят мальчики, когда приезжают домой», — объяснила Мэй. Вот и все — больше в доме ничего не было. Хотя нет. Повсюду еще виднелись следы присутствия Мэй и Ангуса Тука. Следы ее шитья: лоскуты и обрезки яркой ткани; недошитые лоскутные одеяла и плетеные коврики; мешок ваты и белоснежные ватные клочки, разлетевшиеся по всем углам и щелям; торчащие из диванных валиков иголки с тянущимися из ушек нитками. Следы его столярных работ: пол, усыпанный кудрявыми стружками и горками щепок; покрывающие все вокруг опилки от бесконечного шлифования; разбросанные повсюду ручки и ножки недоделанных кукол и деревянных солдатиков; модель корабля на мышином столе, дожидающаяся, пока просохнет клей… И еще — груда деревянных мисок с отшлифованными, как бархат, боками, а в самой верхней миске — куча больших деревянных ложек и вилок, белеющих, как высохшие кости.
— Мы делаем вещи на продажу, — обводя комнату одобрительным взглядом, пояснила Мэй.
И даже это было еще не все. На старом, с открытыми стропилами потолке гостиной колыхались и плясали ярким миражом солнечные зайчики от залитого солнцем пруда. Кругом стояли вазочки с веселыми ромашками, белыми с желтой сердцевинкой. И надо всем этим — чистый, свежий запах воды и речной травы, щебет кружащего над прудом зимородка, радостные трели множества других птиц да изредка — булькающие басы невозмутимой лягушки-быка, отдыхающей где-то на илистом берегу.
Здесь, среди всего этого, и оказалась Винни. Она стояла широко раскрыв глаза от удивления. Ей казалось невообразимым, что люди могут жить среди такого беспорядка, но в то же время она была очарована. Оказывается, это… уютно! «Может, они считают, что у них целая вечность, чтобы навести порядок», — подумала Винни, взбираясь вслед за Мэй по лестнице на чердак. Но затем пришла другая мысль, куда более смелая: «А может, им просто не хочется убирать!»
— Мальчики не остаются дома надолго, — пояснила Мэй, когда Винни нырнула за ней в полутьму чердака. — Но когда приходят, спят здесь. Места тут полно.
На чердаке, забитом всяким хламом, царил такой же беспорядок, но на полу лежали два матраца, а на них — почти аккуратно сложенные чистые простыни и одеяла, дожидавшиеся, пока их расстелют.
— А куда они потом уходят? — спросила Винни. — Что они делают?
— О, где они только не бывают, чем только не занимаются. Берутся за любую работу, какая попадется, стараются принести денег домой. Майлз плотничает, а еще он неплохой кузнец. Но вот Джесс, похоже, никак не найдет себя. Конечно, он еще молод… — Мэй умолкла и улыбнулась. — Звучит забавно, не правда ли? И все же так и есть. В общем, Джесс… ну, он делает что придется — работает в поле, или в трактире, или еще где-нибудь, где что подвернется. Но, понимаешь, они ведь не могут оставаться на одном месте долго. Нам это нельзя. Люди начинают удивляться. — Мэй вздохнула. — Здесь мы уже долго прожили, скоро двадцать лет будет. Славное это место. Тук привык к нему, полюбил по-настоящему. И рыбы в пруду полно. Хорошо еще, что этот дом на отшибе, но до окрестных городков не слишком далеко. Когда нам что-нибудь нужно, мы едем то в один городок, то в другой, чтобы не слишком примелькаться. И, где можем, продаем то, что смастерили на продажу. Но сдается мне, настало время прощаться и с этим домом. Скоро мы и отсюда уедем — уже на днях.
«Как это грустно, — подумала Винни, — вечно переезжать вот так с места на место».
— Тяжело вам, наверное, — сказала она, робко взглянув на Мэй. — Все время переезжать… И совсем без друзей, без ничего…
Но Мэй только плечами пожала:
— У нас с Туком есть мы сами. А это уже немало. Ну а мальчики… у них своя жизнь. Они не такие, как мы, и не все у них всегда идет гладко. Но временами их тянет домой, и они возвращаются. А каждые десять лет в первую неделю августа непременно встречаются у того родника и идут домой вместе, и мы опять ненадолго становимся одной семьей. Вот почему мы оказались в лесу сегодня утром. Так что все у нас идет своим чередом и жаловаться не на что. — Мэй сложила руки на груди и задумчиво покивала головой — не столько Винни, сколько самой себе. — Жизнь нужно прожить, не важно — долгая она будет или короткая, — добавила она спокойно. — Надо принимать все, как есть. Мы просто живем, как все: день прошел — и ладно. Забавно… мы даже не чувствуем разницы. Я — так уж точно. Иногда даже забываю, что с нами случилось, ну прямо напрочь забываю. А порой на меня накатывает, и тогда я все спрашиваю себя: почему это случилось именно с нами? Мы, Туки, просты, как земля. Мы не достойны никакого благословенного дара — если считать это благословением. А если это проклятие — никакого проклятия мы не заслужили. И все же… нет смысла гадать, почему и отчего все так случилось. У Тука, правда, есть пара догадок, думаю, он тебе расскажет. Глянь-ка! Мальчики вернулись с пруда.
Снизу донеслись громкие голоса, лестница заскрипела — Майлз и Джесс уже поднимались на чердак.
— Эй, детка, — заторопилась Мэй, — закрой глаза! Мальчики! Вы в приличном виде? Или купались раздетыми? У меня здесь наверху Винни, вы слышите?
— Ради бога, ма! — воскликнул Джесс, появляясь на пороге. — Ты думаешь, мы собираемся разгуливать по дому нагишом при Винни Фостер?
А позади него Майлз добавил:
— Мы просто окунулись не раздеваясь. Лень было, слишком жарко.
И верно, с их мокрой, прилипшей к телу одежды уже натекли лужицы.
— Ладно, — с облегчением вздохнула Мэй. — Переоденьтесь во что-нибудь сухое. У папы уже, наверное, готов ужин. — И она легонько подтолкнула Винни к узкой лестнице.
Глава 11
Это был обычный ужин: оладьи, бекон, хлеб и яблочный сок, — но в гостиной все расселись не за столом, а как попало. Винни никогда еще не приходилось так есть, и поначалу она внимательно приглядывалась: может, у них какие-то особые правила, которых она не знает? Но похоже, правил никаких не было. Джесс сидел на полу, приспособив вместо стола кресло, остальные держали тарелки просто на коленях. Салфеток здесь тоже не подавали. Зато можно было слизывать кленовый сироп прямо с пальцев! Дома Винни никогда этого не позволяли, хотя она всегда считала, что так проще всего. И внезапно ужин показался ей роскошным.
