– Что тут происходит? – с претензией вопросила подруга.
И осеклась, увидев, несущееся навстречу ей завывающее привидение.
Я-то завывала исключительно с целью упредить дальнейшее продвижение Ирки в столь опасный коридор, но не преуспела: подруга маршевым шагом ступила на скользкий путь, двинулась мне навстречу, ойкнула и рухнула на пол с грохотом, которым могло бы сопровождаться падение на лед Чудского озера закованного в броню тевтонского рыцаря, причем вместе с лошадью, тоже бронированной, как сейф. Как выяснилось позже, поднятая по тревоге Ирка, пробегая через столовую, на всякий случай вооружилась массивным мельхиоровым подносом. И вот сейчас он несся впереди павшей Ирки, как никогда раньше похожей на готовый к действиям бульдозер!
От испуга у меня пропал голос: мы с Иркой стремительно сближались в узком коридоре, и шансов уцелеть в лобовом столкновении с бульдозером у меня не было!
Дернувшись, я вывернулась на бок, вильнула в сторону, врубилась в нижнюю ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж, и зажала уши. Ирка с подносом с ревом пронеслась мимо, и спустя секунду до меня донесся приглушенный моими же руками шум, знаменующий встречу Ирки с дубовой дверью.
Кое-как поднявшись на ноги, я высунулась в коридор и увидела подругу, восседающую на пороге, как свадебный пупс на капоте машины. Лица пупса я не видела, только спину, но, очевидно, столкновение с дверью не отразилось на здоровье Ирки, потому что уже через мгновение подруга занялась тушением пожара, глуша пламя просторным, как одеяло, халатом. Поодаль в окружении веселеньких огненных язычков жизнерадостно поблескивал металлический поднос, наводящий на мысль о барбекю.
– Что-то я проголодалась, – хрипло пробормотала я, по стеночке мимо масляного свинства спеша на помощь подруге.
– Еще бы! – заметила Ирка, поднимаясь на ноги, чтобы похлопать халатом по верхней части двери. – Что это ты тут устроила среди ночи?
– Я?! – От возмущения я едва не задохнулась.
– А кто же? Я себе мирно сплю, а тут крик, гам, шум! Выхожу – и что вижу? Ты катаешься по полу, вопя и размахивая руками, в каком-то белом саване, вся в огнях святого Эльма…
– Саван, чтобы ты знала, – это твой собственный халат, – язвительно заметила я, подбирая полы своего обгоревшего одеяния.
Халат волочился на редкость тяжело. Дернув его несколько раз, я обернулась и увидела свернувшегося на подоле Мурика.
– А это еще кто?! – с неподдельным возмущением возопила Ирка, увидев удавчика.
– Не видишь – питонец, – отмахнулась я, присев, чтобы получше рассмотреть пресмыкающееся.
– Он что, вспотел? – сбавив тон, спросила Ирка, с подозрением рассматривая янтарные капли на теле змея.
Я осторожно сняла одну каплю пальцем и понюхала:
– Это машинное масло!
Ирка шумно опустилась рядом.
– Ну, ты идиотка! – не разобравшись, обругала она меня. – Мало того, что спрятала в доме удава! Ты его еще смазывала машинным маслом?! Сумасшедшая, что ли? Для змеиной кожи есть специальное средство! Трудно было в тумбочке посмотреть?!
Ирка с грохотом поставила на пол рядом со мной пластмассовую коробочку с изображением улыбающейся кобры, поднялась на ноги и пошла прочь, ворча что-то об идиотках, издевающихся над людьми и животными. В полном обалдении я смотрела ей вслед, пока антикварные куранты в кухне не пробили полночь. Надо же! Я еще и виновата!
Вытащив из обувницы какую-то ветошь, я наскоро протерла удава и замасленный пол в коридоре, походя выбросила в мусорное ведро и эту тряпку, и свой изгаженный халат и побрела в спальню, обещая себе, как Скарлетт, подумать обо всем этом завтра. Разбуженный кот, сунувшийся было мне навстречу, открыл рот, но предусмотрительно промолчал и от греха подальше спрятался под кровать.
– И правильно, – сердито буркнула я, рушась в постель. – Не трогайте меня сейчас, могу и укусить!
Покусанный овчаркой неудачливый киллер Жора, тихо поскуливая, трусил через поля в сторону спящего города. На ходу он прихрамывал, потому что повредил ногу, спрыгивая на улицу с крыши недостроенной сауны.
– Просыпайся! У них там что-то происходит! – Бармалютка бесцеремонно растолкал Мелюзгаврика, уютно свернувшегося калачиком на туристической подстилке, растеленной на травке под деревом.
В радиусе примерно километра вокруг них других по-настоящему высоких деревьев не было. На поле, официально именуемом Второй линией Пионерского микрорайона, а неофициально известном как Поле Чудес, застройщики, расчищая площадь для своих хором, за пару лет смели с лица земли всю древовидную растительность. Да и этот единственный дуб сохранился лишь потому, что ему повезло расти на участке, согласно генеральному плану застройки отведенном под муниципальные объекты: школу, поликлинику, детский сад. Если учесть темпы бюджетного строительства, у дуба были все шансы подрасти еще на метр-другой.
Этой ночью на его раскидистых ветвях странными птицами попеременно гнездились братья Милосские, то Бармалютка, то Мелюзгаврик. Они использовали дуб как наблюдательный пункт, благо интересный им белый дом на углу квартала отделял от стратегически выгодного дерева всего один земельный участок.
Безжалостно разбуженный вахтенным Бармалюткой, Мелюзгаврик полез следом за компаньоном на дерево, кряхтя, вздыхая и мысленно кляня себя за то, что, превратившись в кабинетного мыслителя, давно перестал уделять должное внимание собственной физподготовке. Но кто же знал, что вместо того, чтобы заниматься интеллектуальным трудом, ему придется совмещать функции Джеймса Бонда и Тарзана!
– Ну, что тут? – Мелюзгаврик поудобнее устроился на прочной горизонтальной ветке и принял из рук Бармалютки армейский бинокль.
Белый особняк и площадь вокруг него стали видны, словно на ладони: полная луна освещала Поле Чудес, как мощный прожектор.
– Видишь или нет? – не выдержал паузы нетерпеливый Бармалютка.
Мелюзгаврик тихо присвистнул.
– Ну, что там?!
– Похоже, пожар! – удивленно прокомментировал происходящее Мелюзгаврик. – И дверь нараспашку… Нет, уже не нараспашку, только что захлопнулась… Черт возьми!
– Ну?!
Мелюзгаврик опустил бинокль.
– Баранки гну! Там наш придурок Жора носится с хозяйской собакой наперегонки!
– Зачем? – удивился Бармалютка.
– Ты меня спрашиваешь? – Смекнув, что Жора занялся самодеятельностью, Мелюзгаврик рассердился.
Он, Мелюзгаврик, придумывает криминальные сценарии ювелирной тонкости и красоты, а не в меру амбициозный и энергичный недоумок Жора крушит все вокруг, как слон в посудной лавке!
– Давай вниз, будем звонить шефу, – скомандовал Мелюзгаврик. – Сдается мне, на этот раз наш косолапый слон так натоптал, что заметать его следы придется быстро и решительно.
