– Да, господин. Вошедший тролль поставил на стол поднос с жареной змеёй.
Волшебник обернулся:
– Это что – значит, кобольда уже нашли?
Гном жестом отправил тролля вон.
– Нет, господин.
– Тогда почему же "всё в порядке"? – взорвался Уморт.
Вспышка волшебника нисколько не смутила гнома.
– По-видимому, в замке кобольда нет, – ответил он спокойно. – В окрестностях же отыскать его чрезвычайно трудно. Кобольды – оборотни, могут превращаться в неодушевлённые предметы. Впрочем, троллям отдан приказ искать повсюду.
Уморт нервно прошёлся из угла в угол.
– Что-то говорит мне, – произнёс он тихо, – что искать его следует неподалёку.
Сел за стол, откусил кусочек змеи. Тарелка тут же со звоном полетела на пол.
– Что они тут готовят без меня! – взревел он. – Привести сюда повара, который это сделал!
– В кандалах! – крикнул он вслед исчезающему в дверях гному.
12. Смелый план
Катарина, расстроенная, сидела на высокой кровати под пышным балдахином. Она уже успела поплакать. Это было верное средство, чтобы успокоиться. Когда поплачешь, всегда успокаиваешься.
А когда болтаешь ногами, это помогает думать. Поэтому, сидя на краю кровати, успокоенная Катарина усиленно болтала ногами и напряжённо обдумывала создавшееся положение.
Тома заперли где-то совсем в другом месте, где – она не имела ни малейшего понятия. В замке у неё не было ни одного друга, ни единого хоть мало-мальски знакомого. Было просто непонятно, что собирается делать с ними этот Уморт, и почему он не отпускает их, если уже знает, где искать свои музыкальные сокровища.
Уж что ни говори, а у Катарины так и не выходили из головы хрустальные пристрастия злого волшебника. Не иначе, не иначе поэтому он не отпускает их восвояси!
Дверь заскрипела и отворилась. В комнату ввалился жирный тролль в грязных башмаках. Натоптал, поставил на стол поднос с едой и утопал. Не забыв запереть за собой дверь (Катарина подёргала на всякий случай).
Аппетита у девочки не было никакого. Она вяло потыкала вилкой во что-то розовое, политое белым соусом, спрашивая себя, что же это может быть. И уселась обратно на кровать.
За окном быстро темнело. В комнате – тоже. Слабое пламя свечи в углу затрепыхалось. Катарина подняла глаза и… вскрикнула в испуге.
Из темноты, скрестив на груди руки, на неё смотрел кобольд.
Увидев, как испугалась девочка, он улыбнулся и приложил палец к губам.
– Тш-ш! Не бойся, – сказал он мягко. – Я не сделаю тебе ничего.
Но перепуганная девочка продолжала дрожать.
– От-откуда вы п-появились? – спросила она, стуча зубами.
– Приехал на тролле, – улыбнулся тот.
– А-а… что вы тут делаете? – поинтересовалась Катарина.
– Хочу помочь тебе отсюда выбраться.
Видя, что девочка продолжает недоверчиво смотреть, кобольд приблизился и осторожно опустился перед ней на одно колено.
– Не бойся, – улыбнулся он, заглянув ей в глаза. – Меня зовут Игуш. Кобольды умеют, если захотят, проникать куда угодно незаметно.
Глаза у кобольда были прозрачно-голубые, совсем не страшные. Длинные волосы спускались до плеч. Кожаная куртка плотно облегала худощавое тело, на боку висел длинный меч.
Пожалуй, бояться не стоит, решила Катарина и уже строго спросила:
– А откуда вы меня знаете? И почему вы хотите мне помочь?
Тонкие губы кобольда дрогнули в улыбке:
– Ты, может быть, не помнишь, но мы встречались как-то в таверне Трукатука. А почему я хочу помочь… Ты знаешь, почему Уморт держит тебя и твоего брата взаперти?
– Гм… – Катарина сделала умное лицо. – Я думаю, не иначе, он хочет превратить нас в хрустальные статуэтки. Как вы считаете?
Кобольд покачал головой.
– Расскажи, как к вам попала скрипка, – попросил он.
– Оч-чень странным образом, – прошептала Катарина. – Её передал Тому один… тяжело раненый кобольд. Вернее, не он, а фея Тортинелла, потому что сам он не приходил в сознание…
Лицо Игуша помрачнело.
– Ой! – спохватилась девочка. – Он ведь… ваш друг?
– Да, – тихо отвечал тот и опустил голову.
Некоторое время он молчал, нахмурившись. Потом снова взглянул на неё:
– Так, значит, вы с братом не знаете, зачем он передал вам скрипку?
Катарина покачала головой.
– Слушай внимательно, – сказал кобольд. – К Тому я проникнуть не могу, у дверей стоит сильная охрана. Уморт его очень боится.
– Да? А почему? – удивилась девочка.
– Потому что Том, – раздельно произнёс он, – музыкант, хорошо умеющий играть на скрипке. Если он возьмёт скрипку, смычок и сыграет с листа ту мелодию, что записана в волшебной книге, магической силе чёрного мага тут же придёт конец.
– А-а, так вот, оказывается, в чём дело! – всплеснула она руками.
– И мы бы очень хотели, – продолжал Игуш, пристально глядя на неё, – чтобы он именно так и сделал.
– Что – Уморт такой страшный злодей? – полюбопытствовала Катарина.
– Такой страшный, – кивнул Игуш. – Я мог бы тебе много чего о нём рассказать… Но у нас нет времени. Прежде всего я хочу помочь вам уйти из замка. Всё, что Уморт хотел от вас узнать, он уже узнал. Следующее, что он сделает – это постарается от вас избавиться.
Катарина ахнула.
– Да, – подтвердил Игуш. – Убийства для него – каждодневная вещь. А Том, как скрипач, для него очень опасен.
Катарину начала бить мелкая дрожь – наверное, от холода.
– Не пугайся, – улыбнулся Игуш и тронул её за руку, – я помогу тебе бежать отсюда. Ешь, – подвинул он к ней тарелку, – это вполне съедобно. Тебе понадобятся силы. Ешь, – заметив гримасу девочки, повторил он мягко, но настойчиво, – и слушай.
* * *
Сидя в позолоченной лодочке главного управляющего замком (то есть в своей собственной), Клюгсон неторопливо грёб по направлению к хрустальному берегу. Размеренные движения вёсел помогали сосредоточиться на важных мыслях. Клюгсон вообще любил думать. Он был серьёзный и обстоятельный гном. Недаром Уморт выбрал его своим управляющим.
А сейчас стоило над чем подумать. Несмотря на то, что Клюгсон уже три раза прочищал замок в поисках этого неуловимого кобольда, Уморта преследовала навязчивая идея, что наглый кобольд всё же скрывается где-то в замке. Волшебнику, конечно, может быть и видней, но всё же такое недоверие обижало управляющего.
Хотя в общем-то совесть у Клюгсона была чиста. Кобольд был не замковый, а чужой, со стороны. Волшебник сам виноват, что позволяет кому ни попадя приходить в замок и расхаживать тут как у себя дома. Будь его, Клюгсона, воля, он бы такого не допустил.
