– Замечательно! – недовольным тоном воскликнула Ирка, принюхиваясь. – Лучшего места, чем это, ты, конечно, не нашла! Мы будем сидеть и наслаждаться ароматами помойки!
– Наслаждаться ты будешь одна, – возразила я, в бинокль отслеживая перемещение типа из «девятки» в прозрачный холл «Америки». – Я пойду за ним!
– В таком-то виде? – подруга критически оглядела меня и сморщила нос еще больше.
Я посмотрелась в зеркальце под лобовым стеклом, но увидела только свою вытянутую физиономию:
– А чем тебе не нравится мой вид?
– Ты не накрашена, не причесана, одета в старые джинсы и потрепанную курточку с китайского рынка. Сапоги на тебе, правда, вполне приличные, но не пойдешь же ты в это шикарное заведение в одних сапогах, как сказочный кот?! Хотя это как раз произвело бы впечатление.
Я задумчиво еще раз посмотрела на аквариум клубного холла. Да, рыбки там плавали яркие! Среди мужиков еще попадались немногочисленные экземпляры в джинсах, как наш тип, но непременно в клубных пиджаках. А вот дамы были расфуфырены, кто во что горазд! Что там Ирка сказала, не пойти ли мне туда голышом, в одних сапогах? Ха, а ведь это мысль!
– Что у тебя под платьем? – деловито спросила я Ирку.
– Как это – что у меня под платьем? Я сама у меня под платьем! – удивилась подруга.
– Идиотка! Белье на тебе какое? Комбинация какая-нибудь есть?
– Комбинации нет, – с достоинством призналась Ирка. – Есть лифчик и трусы. И колготки. И еще нижняя юбка.
– Какого цвета юбка?
– Черного, а что?
– Снимай! – велела я, тоже начиная разоблачаться.
Не задавая лишних вопросов, Ирка послушно расстегнула дубленку, задрала подол платья и попыталась стянуть с себя нижнюю юбку. Нога в гипсе ей мешала, пришлось помочь.
– Как хорошо, что она не на резинке, а на кулиске! – обрадовалась я, заполучив черную шелковую юбку. – Я смогу затянуть ее на своей талии, и она с меня не свалится!
– Как ты ее наденешь, поверх дырявых джинсов? – заинтересовалась Ирка.
– Не видишь, что ли, джинсы я уже стянула!
Держа юбку в руках, я вылезла из машины, в салоне которой не могла как следует развернуться.
– Далеко не уходи, я хочу это видеть, – попросила Ирка.
– Любуйся!
Я сняла куртку и свитер и осталась в сапогах и белье. Этот черный трикотажный комплект – короткую тугую маечку-лифчик и трусики-бикини – я подарила сама себе на Новый год. При внешней простоте белье было дорогим и очень, очень качественным.
Стуча зубами от холода, я надела Иркину шелестящую юбку, туго затянула кулиску и аккуратно распределила складки по талии. Юбка закрыла мои ноги до середины икры.
– Вечерний прикид, да? – Ирка оценивающе оглядела меня с ног до головы. – Знаешь, а ведь неплохо смотрится! Черное, сверху обтягивающее и с полоской голого живота, снизу шуршащее и летящее… От кутюр, да и только! Хотя чего-то все же не хватает…
– У тебя в сумке расческа есть? Давай сюда, – велела я. – И помаду давай, если есть.
Радостно засмеявшись, Ирка с трудом нагнулась, подхватила с пола свою пухлую торбу и сделала рукой резкий рывок, как рыбак, подсекающий рыбину. Одновременно раздался противный резкий звук, похожий на возмущенное утиное кряканье.
– Держи! – торжествующе воскликнула подруга.
Я посмотрела на то, что она мне протягивала, и тоже обрадовалась:
– Ирка, ты гений!
Подруга широким жестом оторвала от своей пижонской сумки кожаный «язык» с красивой пряжкой, выточенной из оленьего рога. Впрочем, может, и не из оленьего вовсе, а коровьего или бараньего, какая разница? Отполированная до блеска костяная штуковинка, перламутрово переливающаяся и искрящаяся, смотрелась очень красиво.
– Застегни ее на шее, как колье, – велела мне Ирка. – Потуже, чтобы не болталось, и пряжкой вперед. Отлично! Эх, почему я не посвятила себя высокой моде!
Я снова села в машину и, глядя в зеркальце заднего вида, выданной мне расческой гладко причесала волосы и старательно соорудила на затылке элегантный низкий пучок. Красной Иркиной помадой я нарисовала себе манящие уста и в качестве завершающего штриха протерла чистым носовым платком сапожки.
– Супер! – одобрительно сказала Ирка. – Теперь ты выглядишь так, что умереть можно!
– Умереть можно запросто, – согласилась я, покидая теплый автомобильный салон. – От пневмонии! Хочешь не хочешь, а придется мне идти в этот буржуйский оазис полуголой, не надевать же поверх всего этого сумочно-бельевого великолепия болоньевую куртешку!
– Ой! Знаю! – Подруга звонко шлепнула себя по лбу и сделала безуспешную попытку выбраться из машины.
– Сиди! – прикрикнула на нее я. – Куда это ты собралась?
– В багажник!
Ирка ворочалась на сиденье, как пробудившийся медведь в берлоге.
– Там тебе будет еще более тесно, – предупредила я.
– Я не собираюсь сама лезть в багажник! – рассердилась подруга. – Я просто хочу достать из него шкуру!
Незадолго до Нового года какой-то приятель-охотник презентовал Моржику великолепную шкуру большого волка. Моржик постелил ее на водительское сиденье, но Ирка заклеймила супруга как мещанина и пижона – два в одном – и потребовала депортации шкуры из машины. Объяснялось внезапное волконенавистничество очень просто: подруга как раз купила новые автомобильные чехлы и хотела беспрепятственно ими любоваться.
Я метнулась к багажнику и достала из него цветной пакет с торчащей из него когтистой лапой. Шкура оказалась здоровенной: если мерить от носа до хвоста, то почти с меня, а во мне сто семьдесят два сантиметра!
Я изящно задрапировалась в шкуру, набросив ее на плечи как меховой палантин.
– Отпад! – восторженно всплеснула руками Ирка. – Просто высший класс! Карден с Диором свободно могут удавиться в одном клозете!
Я не успела поинтересоваться, почему для совершения суицида подруга отвела паре великих кутюрье такое странное место.
– Деньги возьми! – напомнила Ирка. – И мобильник!
Секунд пять я пристально смотрела на портмоне, протянутое мне Иркой, потом отрицательно покачала головой. Потертый бумажник не вписывался в мой новый образ. Я скатала в трубочку несколько купюр и затолкала этот аккуратный маленький рулончик в чехол сотового. Поискала, куда бы в отсутствие карманов пристроить сам сотовый, и пристегнула ремешок к трусикам, сбоку, опустив телефон в складки юбки.
– С богом!
Ирка размашисто перекрестила меня, я глубоко вдохнула холодный ночной воздух и решительно ступила на тропу войны.
Тропа эта была покрыта красной ковровой дорожкой, но от этого не становилась менее скользкой. В смысле опасной.
