– Между нами, Мобилями, говоря, сомневаюсь я, что она появится, – доверительно признался Петя «Москвичу». – В такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выгонит, кто же добровольно пойдет мерзнуть на ветру? Она же, баба эта, небось не дура! Была бы дура, давно уже попалась бы, а она, вишь, хоронится где-то! Чувствует, должно быть, что за ней охота идет!
Петя шумно шмыгнул носом, сунул озябшие руки под мышки, а нос опустил в поднятый воротник свитера и замер, экономя тепло. В этот момент живыми и подвижными оставались только Петины маленькие серые глазки. Они-то и заметались, точно две вспугнутых мышки, когда прямо у капота «Москвича» из крутящихся белых хлопьев материализовалась корявая снегурочка в бело-рыжем тулупе.
– Е-твое! – хриплым голосом воскликнул Петя, поспешно выпрастывая руки и нащупывая ими ледяную защелку на дверце.
Он вывалился из автомобиля на заснеженную клумбу, вытянул вперед руки, скрюченные от желания свернуть мерзавке шею, и, пошатываясь на закоченевших от долгой неподвижности ногах, походкой ожившего мертвеца с ускорением двинулся напролом сквозь густую белую пелену.
Шагов человека, который уже какое-то время бежал следом за мной, я за воем ветра не расслышала. Потому и не успела испугаться, когда меня вдруг сзади сильно дернули за полу шубы, развернули на девяносто градусов и в снежном вихре перед моими сощуренными глазами нарисовалось бледное пятно чьей-то широкой морды. Честно говоря, я даже не сразу поняла, что это человеческое лицо, так оно было похоже на бледную рожу снежной бабы, погубленной мной с минуту назад!
И ударила я нападавшего вовсе не нарочно, это само собой получилось: моя правая рука, которую я на ходу тянула вперед, чтобы еще раз не врезаться в какое-нибудь твердое препятствие вроде столба, с разворота двинула снеговика по плечу. Он потерял равновесие и начал падать – неспешно, красиво, как в кино при замедленной съемке. Я не стала извиняться: ну, свалился он, так это погода такая, гололед, почва неровная!
– То канава, то яма! – в качестве оправдания прокричала я падающему снежному человеку, даже не подумав остановиться.
До моего дома оставалось не больше десяти метров. Я пригнулась, ускорилась, в клубах снега ворвалась в подъезд и без остановки взлетела по ступенькам на второй этаж, осыпав снежной пылью прикорнувшего на соседском коврике рыжего котяру. Котофан недовольно мявкнул, поднялся и нагло полез мордой в мой пакет, который я поставила на пол и развернула, чтобы добраться до ключей в сумке. Отпихнув рыжего нахала, я открыла дверь, вошла в квартиру, закрылась на два замка и только после этого обессиленно опустилась на коврик в прихожей.
Уф-ф-ф! Как же я устала!
Кое-как разоблачившись, я повесила заснеженную шубу на плечики над ванной для просушки, а импровизированный головной убор в виде трусов с автодорожной тематикой – на батарею. Закипятила чайник, наболтала большую кружку кипятка с малиновым вареньем и выпила это антипростудное пойло уже в постели, под одеялом. Последним, что промелькнуло в моем быстро угасающем сознании, была мысль о том, что следует позвонить Ирке, предупредить ее, чтобы не волновалась – я, мол, у себя дома, все в порядке и…
Не додумав эту дельную мысль даже до середины, я заснула мертвым сном.
Глава 10
– Слышь, Серега? Говорят, взяли этого шубоненавистника?
Услышав вопрос, капитан Сергей Лазарчук приподнял голову над столом, оторвав взгляд от протокола допроса, который с большим интересом изучал последнюю четверть часа и местами даже успел выучить наизусть.
Вопросительно помаргивая покрасневшими от недосыпа глазами, в щели приоткрытой двери торчала взлохмаченная голова капитана Александра Сивко – коллеги и приятеля капитана Сергея Лазарчука. Парни плотно общались не только по работе, но и по жизни вообще, за что их за глаза так и называли: «Два капитана».
– Взяли-то взяли…
Серега нехотя отодвинул в сторону исписанную бумажку и жестом пригласил товарища войти. Санек не заставил себя уговаривать. В руке капитан держал прозрачный целлофановый пакет с горячими пончиками и объемистую чайную чашку в форме женской груди приблизительно четвертого размера. Капитан Сивко благоразумно начинал очередной рабочий день с легкого завтрака.
– Пончики? – с намеком спросил Лазарчук, одновременно выдвигая нижний ящик стола.
– Кофе? – с аналогичной интонацией произнес Сивко.
Свой эротический чайный сосуд он поставил на столешницу, и Серега увидел, что емкость наполнена пустым кипятком.
– Пей, – Лазарчук нашел в ящике, полном брикетиков сухой лапши, два пакетика кофе со сливками и один из них протянул товарищу.
– Ешь, – ответил капитан Сивко, опуская кулек с пончиками на исписанную бумажку.
Серега быстро соорудил себе горячий кофейный напиток, и приятели со вкусом зачавкали аппетитными сладкими колечками, мягкими внутри и хрустящими снаружи.
– Так взяли нашего маньяка или нет? – покончив с завтраком, снова спросил капитан Санек.
– В больнишше шейшаш, ношку гипшует, – невнятно прошамкал капитан Серега сквозь последний пончик.
– Он оказал сопротивление? – невзирая на дефекты речи, капитан Сивко уловил суть сказанного товарищем и понимающе усмехнулся. – Или его так, на всякий случай поломали?
– Очень надо руки об него марать! Сам поломался! Неудачно упал в гололедицу, поскользнулся. Результат – открытый перелом!
Серега глазами поискал, чем бы вытереть замасленные руки, выдернул бумажку из-под опустевшего пакета с комочками слипшейся сахарной пудры и чертыхнулся:
– А, дьявол! Это же протокол допроса!
Он бережно расправил скомканный листок, засалив его еще больше.
– За скобу чего он зацепился? – живо заинтересовался Санек.
– За скобу ногочистки! – повторил Лазарчук. – Ну, знаешь, такая металлическая штуковина, похожая на здоровенный лобзик, ее в землю закапывали вблизи домов, чтобы народ грязь в подъезды не тащил.
– Это где же такое чудо? – недоуменно наморщил лоб Сивко, живущий в двенадцатиэтажке нового района и никогда не видевший ногочисток, в отличие от грязи в подъездах.
– Это в центре, у старых домов, – пояснил Лазарчук. – Мода середины прошлого века.
– Санитарно-гигиенический антиквариат! – захохотал Санек. – Освобождает обувь от грязи, а общество – от преступников! Сенсация: маньяк-убийца попал в капкан доисторического очистного сооружения!
Серега тоже улыбнулся и постучал пальцем по замасленной бумажке:
– Почитал бы ты его исповедь – еще не так удивился бы!
– А что тут интересненького?
– А вот послушай!
Лазарчук покосился одним глазом в бумажку, откашлялся и с выражением прочитал на память:
– «Пустившись вдогонку за женщиной в пестрой шубе, я настиг ее у дома номер пять, но в этот момент она обернулась ко мне своим лицом японской национальности».
