Было ей тогда всего шестнадцать лет и постельные экзерсисы с денежными тузами или заезжими знаменитостями воспринимались ею как наполненные негой приключения…
* * *
Мысль о том, что ей удалось «раскрутить» нувориша из аравийских пустынь ещё на целых 10 тысяч шиллингов, помимо тех комиссионных, которые он отдал Мозеру, окрыляла и вдохновляла на новые знакомства, с кем бы они ни состоялись – с арабами, китайцами или даже неграми.
Гретхен пешком отправилась на виллу Мозера. Она с наслаждением вдыхала ароматы весеннего утра и улыбалась каждому встречному прохожему, наивно полагая, что все они должны разделять её восторг.
Наивное заблуждение!
Шедшие навстречу мужчины и женщины, мельком взглянув на её вульгарный наряд, измазанное косметикой лицо, провокационное покачивание бёдрами, сразу понимали, какую религию она исповедует – религию продажной любви.
Оценив реакцию прохожих, Грета стала вкладывать иной смысл в язык взглядов…
…Рицлер обогнали два оживлённо спорящих молодых человека. Встретившись с ней взглядами, парни умолкли, а когда, как им казалось, Грета не могла уже их расслышать, один из них громко воскликнул:
– Чёрт побери! Что происходит в Вене?! Никогда бы не подумал, что в этот час город отдан на откуп продажным девкам!
…Вот ещё прохожий. Он очень спешил и окинул Гретхен беглым взглядом. Но этого мгновения было достаточно, чтобы девушка прочла в глазах незнакомца презрительную иронию:
«Что это ты выплясываешь тут в неурочный час? Порядочные девушки не гуляют здесь в это время. Ну а настанет ночь – и ты вновь окажешься в постели с кем-нибудь из нас, самцов… Не исключено, что именно со мной!»
…Один возвращавшийся с ночной смены работяга был безапелляционно откровенен:
– Задрать бы твою юбку-носовой-платок, да и всыпать от души, а то, видно, родителям недосуг тобой заниматься!
…Проходя через скверик, Гретхен обратила внимание на сидящего на лавочке господина преклонных лет. Лучи поднимавшегося за его спиной солнца образовывали вокруг него светящийся нимб. Заметив приближающуюся женскую фигуру, старик вынул пенсне из внутреннего кармана пиджака, проводил Рицлер испепеляющим взглядом и даже погрозил тростью…
..Ещё две-три такие встречи с ранними прохожими, во взглядах которых явно читался обвинительный вердикт – и Гретхен расплакалась навзрыд.
«Я понимаю, – говорила она себе, – почему вы все меня осуждаете, а осуждая, ненавидите! Все вы бесцельно и безрадостно прожили молодость, у вас не за горами время, когда уже не останется ни надежд, ни желаний, – ваша жизнь утекла сквозь пальцы, а сами вы алчущие, нищие и завистливые! Да-да, вы все мне завидуете! Моей молодости, красоте, беспечности, деньгам, которыми набита моя сумочка… Но если вам когда-либо приспичит, то идёте вы не к маме и сестре – к женщине, чьим телом можно обладать только за деньги! Но на те крохи, что у вас в кармане, вы можете снять шлюху лишь на привокзальной площади. Вы ненавидете меня, потому что я для вас недосягаема!»
Рицлер с остервенением вытерла кулаками слёзы и, обретя абсолютное спокойствие и уверенность в своей правоте, остановила такси.
…Когда она рассказала о своих утренних переживаниях Мозеру, тот посоветовал ей возвращаться домой на авто. Пояснил:
– С точки зрения обывателя, вступать женщине в интимные отношения с мужчинами за деньги – творить зло. А зло надо прятать… Так что, девочка, как бы мало ты ни заработала за ночь, – домой надо добираться на такси, держась подальше от завистливых глаз… А то ещё, не дай бог, сглазят!
Похотливый скряга
Через некоторое время чередой пошли секс-знакомства со знаменитостями. Общение с ними внушили Гретхен уверенность в правильности избранного пути. Она начала подумывать, что рождена для чего-то возвышенного.
Звёзды кино и эстрады, известные не только в Западной Европе, но и за океаном, принимали её как представительницу избранного общества.
В этом была заслуга не столько самой Рицлер, сколько сначала Мозера, а затем Шелленберга. Они из кожи лезли вон, чтобы подать свою «подопечную» в лучшем виде. Цели у них были разные: Мозер стремился «срубить» побольше деньжат, Шелленберг – добыть ценную информацию и выявить в богемной среде потенциального агента.
…Первым в «секс-гербарии» Рицлер стал Жан Алекси Монкорже, выступавший в музыкальных ревю и опереттах под именем Жана Габена. С ним Гретхен познакомилась в 1934 году в Вене на съёмках фильма «Мари Шапделен», где ей при содействии Мозера дали роль провинциальной нищей красавицы. Габен только начал восхождение к вершине Олимпа славы, но уже мнил себя «гением экрана».
Шестнадцатилетняя девушка с первого же взгляда была покорена непреодолимым личным обаянием Габена. Магическая сила его харизмы сработала безотказно. Сердце и ноги Гретхен распахнулись сами собой навстречу его красноречию…
* * *
Габен привёз девушку в гостиницу на окраине Вены. Номер был грязный, с потолка свисали струпья то ли пуха, то ли многомесячной пыли. На полу валялись пустые бутылки из под «граппы» – дешёвой итальянской виноградной водки, по столу деловито сновали тараканы…
«Не гостиница, а ночлежка для нищих!» – гримаса отвращения исказила лицо Гретхен, привыкшей ублажать знаменитых клиентов в роскошных аппартаментах.
Габен, заметив её реакцию, пояснил, что поселился в этой гостинице, чтобы избегать встреч с надоедливыми поклонницами и репортёрами светской хроники, а вообще-то, жить здесь вполне сносно, потому что в других номерах расселён персонал, в задачу которого входит техническое обеспечение съёмок.
Гретхен поняла, что этим объяснением Габен пытается скрыть свою скаредность, но промолчала и лишь недоуменно пожала плечами, – у каждой знаменитости свои причуды.
Как оказалось, это было только начало.
Из колченогого буфета Габен извлёк початую бутылку «граппы», наполнил доверху стакан и подал его Гретхен. Себе же налил рюмку «Camus» и, развалившись в кресле, предложил выпить на «брудершафт».
Продолжавшая стоять посреди комнаты Гретхен – актёр не предложил ей даже присесть – от такой беспардонности чуть было не выплеснула водку в лицо невеже-нарциссу, но вовремя вспомнила наставления Мозера: «Клиент всегда прав».
Изобразив на лице улыбку, Гретхен приблизилась к актёру.
– А что ты стоишь, деточка? Садись ко мне на колени! Выпьем, поговорим, а потом займёмся любовью…
И Габен стал рассказывать о своих интимных отношениях со знаменитыми актрисами. С Марлен Дитрих, когда она ещё выступала под своим настоящим именем – Мария Магдалена фон Лош. С юной Вивьен Ли и Гретой Густафсон, ставшей впоследствии Гретой Гарбо…
…Сделав пару глотков, Габен вдруг умолк, заметив, с каким отвращением слушает его откровения Гретхен.
– Ну да ладно, девочка, оставим в покое иноземный секс – займёмся родным… У нас ведь он называется «любовью», не так ли?
