Михаил ежедневно заставал Игоря переводящим взгляд с фотографии на игрушку и то и дело открывающим футлярчик с кольцом. И с каждым днем Мише тяжелее было видеть слезы, все чаще появляющиеся в глазах Игоря…
И однажды Михаил попытался вытянуть друга из бездны одиночества.
Игорь подписал очередную бумажку. И в очередной раз, приподняв крышечку футлярчика, погладил камень.
— Знаешь, Мишка, я все выше поднимаюсь по лестнице, ведущей вниз. — Крышечка со звонким хлопком закрылась. — Этот камень потускнел, ему некому дарить свою энергию…
— Игорь, ты должен встряхнуться, жизнь не закончилась! Я не позволю тебе идти по этой чертовой лестнице, о которой ты говоришь! Игорь…
Но Миша осекся: Игорь, привстав и перегнувшись через стол, смотрел на него с лютой ненавистью. Кожа Игоря побелела, на лбу появилась испарина, а губы дрожали.
— Убирайся вон, пока я тебя не убил!!!
Это был вопль раненого зверя.
Но Миша уходить не собирался. Он как никто понимал, что творится у Игоря на душе. Ведь девять лет назад он жил в такой же пустоте, когда потерял невесту.
— Тогда за каким чертом ты вытянул меня из такой же вот пропасти девять лет назад?! — Миша оперся кулаками о стол, и его взгляд вцепился во взгляд Игоря. — Я тоже тогда хотел сдохнуть, а ты приехал и… Зачем ты это сделал?!
— Извини, — Игорь сел, пряча лицо в ладонях.
Вот так причудливо переплелись их жизни, отмерив друзьям и счастья и горя поровну — ни больше ни меньше.
— Мишка, если Лера забеременела в тот день, то уже была бы на третьем месяце. Нашему малышу уже было бы девять недель, — прошептал Игорь, не отнимая ладоней от лица, по которому катились слезы. — Они похоронили ее вместе с нашим ребенком…
Миша лишь покачал головой — мысли о ребенке не покидали Игоря, делая его несчастье еще горше.
— Игорь…
— Уже пятьдесят четыре дня прошло… Говорят, что после сорока дней становится легче. — Игорь еще сильнее прижал ладони к лицу, но слезы не иссякали. — Сорок дней было две недели назад, но мне легче не становится… Я вообще не понимаю, зачем мне так существовать… Мишка, я не хочу…
Но Игорь не договорил — мощный удар кулаком по столу заставил его вздрогнуть и взглянуть на друга.
— Ну, это мы еще посмотрим, хочешь ты жить или не хочешь! — Миша еще раз грохнул кулаком по столу. — Я заставлю тебя хотеть жить, Игоряныч! Заставлю!!!
Глава 37
Лера с трудом заставляла себя не смотреть на сияющую огнями Москву, неспешно проплывающую за окнами купе. Как ни тягостно было на душе, но уехать из родного города Лере пришлось. Пришлось, потому что теперь она была не одна и должна была прежде всего думать о ребенке.
А ребенку был нужен покой.
Поэтому Лера и уехала в Питер. В Питере она, несомненно, будет тосковать не меньше, чем дома. В Питере она так же сильно будет ждать Игоря и надеяться, что он поскорее решится заехать в дом и найдет письмо, прикрепленное к двери.
Но зато в Питере она не будет срываться и мчаться в другой конец города — это не Москва, и там нет дома, к которому можно было бы ездить каждый день, чтобы узнать, забрал Игорь письмо или нет. В Питере нет квартиры, у дверей которой можно плакать в одиночестве.
А еще в Питере не будет Валентины Сергеевны, которая все-таки не отступила от желания примирить внучку с Эдиком. И даже накануне отъезда, когда Лера приехала попрощаться с бабушкой, Валентина Сергеевна вновь попыталась образумить внучку. И даже сказала Лере, что оскорблена ее разводом — теперь Валентине Сергеевне стыдно смотреть в глаза своей подруге. В ответ на это Лера смогла лишь вздохнуть…
— Бабушку будто приворожили эти Дятлы, — рассказывала Лера Катерине перед отъездом. — Она не мыслит без них своей жизни.
— Знаешь, Валера сказал мне то же самое.
Катерина застенчиво улыбнулась — как только в разговоре подруг упоминался отец Леры, Катя смущалась. Она еще не привыкла к своему счастью: все складывалось невероятно удачно.
Лера же приходила в восторг — как только речь заходила об отце, Катерина становилась неузнаваемой и… и такой милой, какой никогда раньше не была. И тут же старалась поговорить о чем-нибудь противоположном.
— Лерик, а может быть, тебе не стоит ехать? Ну как ты будешь жить в чужом городе?
— Зато я там буду каждый день ходить в Эрмитаж. Представляешь, сколько я смогу увидеть за полгода?
— Ровно одну шестнадцатую часть экспонатов. — Катерина назидательно покачала головой. — Чтобы осмотреть все, понадобится восемь лет!
— Ничего, и этого хватит: я буду созерцать прекрасное, а это полезно для малыша — мама должна получать положительные эмоции, — улыбнулась Лера. — А еще у бабушки есть богатая коллекция пластинок с классической музыкой. Знаешь, я где-то читала, что прослушивание произведений Баха и Моцарта способствует развитию умственных способностей!
— Ага, а если ты еще при этом будешь поедать несметное количество витаминов, то родишь вундеркинда!
— Кстати, Кать, у тебя тоже есть такой шанс, если прямо сейчас начнешь поглощать витамины! — хихикнула в ответ Лера. — Подготовишь плодородную почву!
— Лерка… — Катя покраснела. — Ладно, езжай в свой Питер, а то ведь доймешь меня своими намеками!
Катерина махнула рукой и отвела глаза — она была счастлива. Она любила Валерия. И теперь понимала, что настаивать на чем-то или давать советы не нужно — сердце непременно подскажет правильное решение.
— Лерка, ты правильно решила, тебе лучше уехать отсюда, а то Валентина Сергеевна доймет тебя своими Дятлами, — согласилась Катя с подругой. — Действительно, в Питере тебе будет спокойнее. А то начнешь здесь носиться к дому Игоря…
— Это точно, — вздохнула Лера. — А мне сейчас нужно волноваться только о здоровье ребенка.
— И о своем здоровье. — Катя сжала руку Леры. — Я скоро приеду к тебе в гости.
— Ага, и, надеюсь, сообщишь, что у меня будет братик или сестренка!
— Лерик, — отмахнулась Катерина и улыбнулась. — Мы с тобой словно местами поменялись: теперь ты шутишь, а я смущаюсь.
— Правильно, все смешалось, потому что теперь мы одна семья!
Да, теперь они были одной семьей.
Глава 38
Да, теперь Катя с Лерой были одной семьей. И не знали, кто они друг другу: сестрами их назвать было нельзя, ведь отец Леры был любимым мужчиной Кати; о том, чтобы назвать Катерину мачехой Леры, ни у кого не возникало даже шутливой мысли. Но теперь они стали больше, чем подруги и ближе, чем сестры. Их соединили узы, сильнее кровных.
И благодаря этой близости в их семье царило полное понимание. У Катерины не было даже намека на ревность, она волновалась и беспокоилась о Лере не меньше Валерия. Катя с Валерием вместе заботились о Лере и малыше. Они наведывались в Питер, как только выдавались свободные дни.
