– Она напоминает мне сестру, – сказала Злата.
– Извините, что? – переспросила Алла.
– «Алиса» напоминает мне мою сестру Наташу, – уточнила «мама» именинника.
– Чем это? – озадаченно спросила Наталья Геннадиевна, злясь сама на себя, что не удосужилась посмотреть иллюстрации в энциклопедии Юры.
– Как интересно, – Алла заинтригованно смотрела на Злату, ожидая дальнейших объяснений.
– Ну, девочка на картине очень похожа на Наташу... Вернее, Наташа очень похожа на эту Алису. Только лицо у Наташи пошире, – последнее замечание очень повеселило Мишу, от чего он хрипло засмеялся.
– Хочу підняти келих за свого племінника! Даня, хай тобі в усьому щастить! – Юра смущенно улыбнулся. – У мене є для тебе подарунок. Он вышел в коридор, но вскоре вернулся, держа в руках небольшое полотно, накрытое тканью.
– Сподіваюся, тобі сподобається, – под общие восторженные возгласы Юра смущенно протянул имениннику картину, которую тот незамедлительно высвободил от цветастой накидки.
– Обалдеть! Юрка, картина – необыкновенная! – Даня с восхищением рассматривал подарок.
– Даня, нам тоже интересно! – сказала Елизавета Борисовна.
– Да, покажи, – поддержала Наталья Геннадиевна, все еще злая на Злату за «широкое лицо».
Картина действительно была прелестная, утопающая в холодных, преимущественно синих тонах, – это был пейзаж, изображающий море, вдоль которого брела печальная фигура молодой женщины, укутанная прозрачной накидкой.
– Очень чувственно, – протянул Даня.
– И печально... – заметил Миша.
– Юрий, вы – гений! – Алла радостно всплеснула в ладоши, а сам Юра залился краской, смущенно отведя взгляд.
– Та буде вам!
– За это нужно выпить! – Миша потянулся за бутылкой, встретив сухой взгляд Натальи Геннадиевны.
– По чуть-чуть, – уточнил столяр, – не у всех же такие талантливые братья!
– Так необычно получается, – неожиданно начала Алла, от чего всех присутствующих неприятно передернуло, – У вас, Михаил Степанович, технический склад ума, а ваш брат – тонкая творческая натура.
– Ну, Юрка всегда был парнем творческим... Еще в детстве сам себе пуговицы пришивал, зверюшек на улице подбирал... Очень милый мальчик.
– А крестиком, случайно, не вышивал? – спросила Наталья Геннадиевна, намазывая хлеб паштетом.
– Как-то не довелось, Наташенька, – Миша мило улыбнулся, злобно прищурив глаза.
– Да-а-а, творческие люди – натуры чувствительные, ранимые...
– Мені здається, чи вони говорять про мене так, наче я в сусідній кімнаті... – пробурчал Юра, обращаясь к Ивану Артемовичу.
– Полно, Юра, полно, не обижайся, – старичок добродушно похлопал художника по руке.
– ФАШИСТЫ! – вопль Изабеллы Николаевны стрелой пронзил присутствующих, заставив кого вскрикнуть, а кого на минуту окаменеть.
Елизавета Борисовна побелела, Алла испуганно дернулась, в то время как все семейство нервно переглядывалось.
– Фашисты! Убийцы! – «женщина с антресоли» не на шутку разошлась, отойдя от долгого незапланированного сна.
– Господи, кто это?! – спросила Алла, с испугом косясь в сторону коридора.
– Это... А-а-а... это бабушка! – прохрипел Даня.
– Бабушка? – изумилась Алла.
– Да, бабушка. Она у нас живет на антресоли, – Наталья Геннадиевна серьезно покачала головой, намазывая очередной бутерброд.
– Даня..? – Алла озадаченно оглядывалась, не в силах понять, что происходит, в то время как Изабелла Николаевна все громче и громче завывала.
– Видишь ли, Аллочка, бабушка... – начал Даня.
– Это моя мать, – уточнила Елизавета Борисовна.
– Да, бабушка, вернее прабабушка, она сама живет в Таллинне...
– В Таллинне? – удивилась Наталья Геннадиевна, но, увидев грозный взгляд Дани, быстро собралась. – Ты хотел сказать, в пригороде, под Таллинном, верно?
– Да, конечно! Так вот, бабушка приехала специально на мой день рождения и она очень старенькая... Я когда-то рассказывал.
– Но почему ты не познакомил нас?
– Потому что бабушка спала, – сказала Злата.
– А почему она такое выкрикивает? – Алла недовольно поморщилась, бросил взгляд в сторону антресоли.
– У бабушки такая религия, – уверено сказал Даня.
– В смысле? – удивилась Алла, но не только она. Все присутствующие внимательно смотрели на Даню.
– Понимаешь, бабушка... Она прошла всю войну, видела много ужасов и горя и... С возрастом ее стали мучить кошмары, терзать виденья. И ее врач, который в Таллинне, посоветовал посетить Азию...
– Тибет, – подхватила Елизавета Борисовна.
– Да, именно! И там она познакомилась с одним монахом, который исповедует новое, небывалое учение... учение, которое...
– Цанг-Кам-Амдо! – выпалил Миша.
– Ну, да... Смыслом которого является достижение гармонии и всеобщего успокоения посредством выплескивания злобы и негатива! Вот... – Даня облегченно вздохнул.
– Врач в Таллинне посоветовал 90-летней бабушке поехать в Тибет? – Алла недоверчиво смотрела на своего возлюбленного.
– У них там, в Таллинне, очень прогрессивная медицина, – деловито заключила Елизавета Борисовна.
– Фашисты! Ненавижу!
– Бабушка не любит немцев... Что поделаешь, – Даня мило улыбнулся, нежно сжав руку своей девушки.
– Но почему она на антресоли?! – Алла вздрогнула от очередного крика старухи.
– Очень хороший вопрос. Смысл учения...
– Цанг-Кам-Амдо, – повторил Миша.
– Смысл учения Цанг-Кам-Амдо, его конечная цель – воспарить над своими страхами и мученьями. Находясь на возвышении, бабушке удобнее упражняться в тонкостях восточных премудростей. Мы, конечно, были против! Она ведь очень старенькая...
– Безусловно, – протянула Наталья Геннадиевна.
– И может упасть, но слово бабушки – закон...
– Она ведь всю войну прошла. Уважаемый человек, – вздохнула Злата.
– Да, я понимаю, – Алла кивнула, после чего молча уставилась в тарелку.
Часы показывали 16:00.
– Что-то вы засиделись, – заметила Наталья Геннадиевна, столкнувшись с Даней на кухне.
– Думаете, я не знаю! Но я же не виноват, что она так разболталась со всеми вами, – именинник тяжело вздохнул, с силой сжав виски, – у меня от напряжения голова раскалывается.
– Так забирай ее! Всем уже порядком надоела эта комедия, – злая учительница географии недовольно скривила рот, но тут же заулыбалась, услышав обрывки Аллиных фраз: «...И все же, вы, как математик, должны были прочувствовать все тонкости математических аллюзий, используемых Кэрроллом, ведь...».
