А потом я встретил ее. Именно тогда, когда я думал выброситься из окна, она позвонила в дверь. Она – подруга моей соседки... Она просто перепутала дверь. Она моложе меня на три года, и я ее люблю.
Одним словом, вот в принципе и все, что я могу рассказать о своей жизни. Мне 21, и у меня странные родители. Я люблю девушку, которая тоже меня любит. У меня есть маленький серенький друг с обрубком вместо хвоста. У меня в жизни есть несколько страшных тайн, которые умрут вместе со мной. Папа редко бьет меня. Особенно после той истории с выколотым глазом. Я, как могу, стараюсь хорошо учиться, чтобы мама больше не плакала...
А тот соседский пацан недавно умер от передозировки героина... Папа до сих пор верит, что тут не обошлось без моей помощи...
Часть I
О дурацком чтиве
– Как ты думаешь, я толстая? – мама внимательно рассматривала свое отражение в зеркале.
– Нет, что ты... – буркнул я, не отрывая глаз от книги.
– Алик, посмотри на меня и скажи, пожалуйста, толстая я или нет?!
Спинным мозгом чувствовую, как она буравит меня колючим взглядом.
– Ты не толстая, – я перелистнул очередную страницу глупой книжки – учебника по макроэкономике. Это была уже 30 страница, но моя нервная система упорно блокировала попадание ТАКОЙ информации в мозг, поэтому каждую страницу приходилось перечитывать по несколько раз, чтобы, наконец, понять суть написанного. Через два дня у меня должен был быть экзамен по макроэкономике, и нужно было хоть что-то понять, чтобы заслужить свои три балла... Чтобы мама не плакала.
– Алик! – не выдержав, она скрипуче взвизгнула.
Пришлось-таки повернуться и еще раз, глядя ей в глаза, подтвердить, что она не толстая. А потом, извинившись, попросить не мешать готовиться к экзамену.
И почему мама решила, что толстая... Иногда я не понимаю ее. В принципе, я никогда ее не понимал, но порой она становится для меня просто загадкой. Она худая. Очень худая. Думаю, ей даже стоит поправиться...
Макроэкономика. Мой последний экзамен летней сессии третьего курса. Идиотский предмет, совершенно мне чуждый. Я никогда не хотел быть экономистом. Но это ведь так сейчас престижно... А с мамой спорить было бесполезно, тем более с моим-то школьным аттестатом.
Мне не нравится ходить в институт. По крайней мере по той простой причине, что там меня окружают люди, которым действительно нравится этот предмет и которые мечтают стать известными экономистами и изменить мир... Или же просто добиться власти и вконец угробить экономику нашей страны и без их помощи паршивую.
А я просто хочу продавать обувь, приходить по вечерам домой, заниматься сексом со своей девушкой и засыпать в обнимку с котом Бисквитиком, у которого вместо хвоста кривой обрубок. Хочу, чтобы мама оставила меня в покое и больше не плакала.
Но я обещал ей, что получу высшее образование, а она обещала, что тогда перестанет плакать. Мама вообще часто плачет. И даже не потому, что есть какой-то повод, а просто потому, что она плакса. А я больше всего в жизни не выношу ее слез. Меня это огорчает. Действительно. В такие моменты мне становится очень жаль ее. Она это знает и поэтому плачет еще чаще... Чтобы вызвать жалость.
Пока в голове клубились мысли, рука механически перелистывала страницы не интересующей меня книжонки. Таблицы, графики, формулы... Сплошная каша из цифр и непонятных мне слов... Думаю, мои однокурсники дуреют от этой фигни. Наверняка читают такого рода макулатуру в любое время суток... В метро, на прогулке в парке... И чувствуют при этом себя такими умными. Они наверняка гордятся, когда прохожие обращают внимание на название этого чтива... Идиоты.
Бисквитик тихо замяукал под столом, а потом запрыгнул прямо на ненавистную книгу.
– Ты тоже думаешь, что это полный бред? – улыбнувшись, я нежно погладил кота по шелковистой шубке. Он начал урчать.
– Да, да... Я тоже думаю, что мне это не нужно... Но ты ведь знаешь, все ради мамы... – Бисквитик недовольно фыркнул и начал подремывать.
– Я вовсе не оправдываюсь... – протянул я, но кот закрыл глаза.
– Бисквитик, ты глупый комок шерсти! – выпалил я, после чего мой маленький серый друг поднялся с книжки и, спрыгнув со стола, залез под диван.
– Да ладно тебе, не дуйся... Ты ведь все прекрасно понимаешь. Мне нужно учиться... Ну, хоть немножко. Вот сдам этот экзамен, и все изменится. Останется всего один год мучений, а потом я смогу заниматься тем, что мне нравится. И для тебя у меня будет больше времени... ну как, договорились?
После этих слов Бисквитик вылез из-под дивана и принялся довольно мурлыкать. Я взял его на руки и переместился на диван.
– Полчаса передышки никому не повредит, – я улыбнулся, потягиваясь, а Бисквитик уже сладко спал, скрутившись калачиком у меня на груди...
Часть ІІ
Друзей не хоронят в кульках
25 июня моего третьего курса я не забуду никогда. В тот день я сдавал экзамен по макроэкономике. И сдал его на «5». Поразительно, правда? Ничего не зная и толком не понимая, я умудрился запомнить только первые 30 страниц дурацкого учебника... по которым меня и спросили... Преподаватель даже похвалил и поздравил с окончанием третьего курса.
Я позвонил домой. Хотелось хоть раз в жизни похвастаться своими успехами. Трубку взял папа. Я, не здороваясь, начал тараторить о своем успешном экзамене и о том, как меня хвалили... Папа молчал, а на фоне своей болтовни я слышал мамины завывания. «Что с мамой?» – спросил я. – «Приезжай, Бисквитик умер», – папа положил трубку, а я, окаменев, стоял в шумном коридоре института, по которому туда-сюда носились студенты... Я стоял и не мог поверить в только что услышанное...
Почему он умер, навсегда останется загадкой. Просто заснул и не проснулся. Когда я приехал, папа молчал, а мама не переставала выть и причитать. Бисквитик лежал у меня в комнате на полу. Какое-то время я просто стоял в дверях и смотрел на маленькое серенькое тельце своего лучшего друга. Казалось, Бисквитик просто спит... еще несколько секунд – и он откроет свои зеленые глазки и, нежно замяукав, прыгнет ко мне на руки и будет урчать и тыкаться носиком мне в ладонь... Но он неподвижно лежал, а я был не в силах пошевелиться.
– Алик, его нужно похоронить... – начал папа.
– Позже... – протянул я и шагнул в свою комнату, закрыв дверь.
Я гладил Бисквитика и тихо плакал...
«Мое маленькое, нежное существо... Почему ты умер? Глупенький серый комочек! А я сдал макроэкономику на «отлично». Прикинь! Теперь у нас с тобой куча времени... мы можем играть, вместе смотреть телик, вместе спать... Бисквитик... мой маленький котенок...»
Я прижимал его пушистое тельце к своей груди и горько плакал. Он был моим единственным другом. И пускай меня считают сумасшедшим, но я то знаю, что Бисквитик все понимал. Он понимал, когда мне плохо и когда я чем-то расстроен. Да, он не мог говорить, но он, как никто, мог понять и утешить. Просто прижаться ко мне своей шубкой, заурчать, и сразу становилось легче. Мы были лучшими друзьями. Когда я иногда плакал, он приносил мне в зубах свой любимый маленький мячик и клал его на колени. Я бросал его, а Бисквитик, словно заведенный, мог беспрерывно за ним бегать, смешно подпрыгивая и забавно мяукая. Мне всегда становилось от этого легче. Я даже начинал улыбаться, а иногда и смеяться. Бисквитик это знал и всегда так делал. Пускай все думают, что он не мог говорить... Но он мог. Когда я с ним разговаривал, рассказывая о том, как прошел день, он всегда мяукал в ответ. Порой тихо, иногда активно... даже громко... Считайте меня сумасшедшим, но моим самым лучшим другом был серый кот Бисквитик с кривым обрубком вместо хвоста...
