– Возможно. Не могу вспомнить откуда.
– Вы здесь умрете! – опять заголосил Проводник.
– Да успокойся ты, заладил, – крики действовали Путешественнику на нервы. – Странник, поговори с ним. Может быть, хоть он тебя узнает.
– Сомневаюсь, – ответил тот.
– Ладно. Давайте, пока разобьем лагерь, – решил Путешественник и снял рюкзак. – А когда этому надоест орать, поговорим с ним. Не умею я общаться с психами!
– А если он убежит? – спросил Спутник.
– Не убежит. Слишком долго был один. А человек такая животина, что в одиночку не может, будет бояться, злиться, плакаться, но от социума не оторвется. Проводнику будет интересно наблюдать за нами. А свалит – ну и хрен с ним, одной заботой меньше. Лишь бы глаза не мозолил.
Туристы нашли подходящее место для ночлега и принялись устраиваться: сложили рюкзаки, соорудили очаг, натаскали веток. Солнце все еще сияло на небосводе, однако скалы спрятали его по ту сторону хребта – в горах начались сумерки.
Было уже совсем темно, когда запах жареной зайчатины разлился вокруг стоянки. Костер смачно трещал, вдалеке слышался глухой шум бегущей реки. По освещенному участку скалы двигались длинные уродливые тени.
– Подходи, угощайся, – пригласил Путешественник дикаря. Проводник все так же сидел за каменной глыбой, высунув свою гриву наружу. – Надо же, еще не привык.
– Кто знает, чего он тут навидался в одиночестве, – сказал Спутник. – Может быть, мы для него такие же звери, как волки. Нападать не собираются – ну и ладно. А приближаться к ним – ну нафиг.
– Это если бы он в социуме совсем не жил, – возразил Путешественник. – А так какая-то память должна все-таки остаться. Разговаривать вон умеет еще.
– Лает он, а не разговаривает, – брезгливо заметил Скиталец, – совсем животным стал.
– Сейчас проверим, – Путешественник взял кусок жареного мяса, встал и направился к Проводнику. Сделал он это так решительно и быстро, что тот не успел ни испугаться толком, ни сориентироваться. Спутник напрягся и встал, готовый в любую минуту прийти на выручку.
– На, возьми, – Путешественник протянул мясо Проводнику.
– Уходите, – неуверенно пролепетал тот. Путешественник резким движением схватил руки человекоподобного старика и вложил ему пищу в раскрытые ладони. Проводник проголодался за время наблюдения за пришельцами, да и до этого еще невесть когда и что клал он себе в рот. Поэтому дурманящий запах и тепло свежесжаренного мяса заставили его позабыть о безопасности, он приложил кусок ко рту и начал жадно его рвать, глотал не прожевывая. Путешественник воспользовался тем, что Проводник отвлекся, обнял его за плечи и повел к костру.
Тепло огня совсем расположило робинзона к своим новым знакомым, он доел и просяще уставился на остальную зайчатину. Путешественник поднес ему еще кусок, который тут же утонул в грязных ладонях. Скиталец смерил гостя уничижительным взглядом и демонстративно отодвинулся подальше.
– Я ж говорил, привыкнет, – с видом победителя заявил Путешественник.
– Ты специально его привел, чтобы меня от вони вывернуло? – спросил, наморщив нос, Скиталец.
– Переживешь, – огрызнулся Путешественник. – Проводник, ты один здесь живешь?
Тот коротко кивнул, не отвлекаясь от своего занятия.
– Даже не представляю себе, как это. Один, среди скал, в полном одиночестве… Почему ты не выходишь к людям?
– Сами… идут, – проговорил Проводник с полным ртом.
– Сами? И часто?
– Нет, – неопределенно ответил Проводник.
– У меня идея, – вдруг оживился Путешественник. – С сегодняшнего дня мы начинаем свое восхождение на Гору. Я считаю, это нужно отметить! – он стал рыться в своем рюкзаке и скоро вынул оттуда литровую пластиковую бутылку без опознавательных надписей и этикеток.
– Мы же хотели выпить его на вершине, – заметил Спутник.
– Что это? – спросил Скиталец.
– Самогон, – ответил Путешественник, улыбаясь. – Выпьем авансом, к тому же лезть наверх легче будет.
Путешественник плеснул самогон в три походных кружки своих товарищей, для остальных двух стаканов использовал глубокие крышки от термосов. Проводник поначалу с недоверием отнесся к поданной ему таре, но взял ее на удивление твердой рукой.
– Ну, за легкий подъем! – торжественно сказал Путешественник, и горячая жидкость исчезла в пяти ртах. Следом провалилась нехитрая походная снедь.
Рукав пальто Проводника на короткое время сполз к локтю, но этих секунд хватило, чтобы Странник заметил выколотую чуть выше запястья татуировку. Поначалу ее можно было принять за бесформенное черное пятно с тремя просветами, но если приглядеться, то можно было разобрать в рисунке странное лицо: два неровных круга глаз, овальный рот и даже тонкая изогнутая линия, очерчивающая нос. Все это обрамлялось неким подобием то ли волнистых солнечных лучей, как изображали на своих картинках древние рисовальщики, то ли гривой льва. Татуировка эта оказалась путеводной нитью в памяти Странника, она привела его к старым воспоминаниям его далекой молодости.
– Проводник, – проговорил Странник, словно пробуя на языке каждую букву. – Мы ведь были знакомы с тобой. Давно еще.
Проводник тоже смотрел внимательно на старика, в его глаза уже почти не осталось тех потерянно-безумных ноток, с которыми он глядел на пришельцев в первый раз.
– Ну, тогда давайте за встречу старых знакомых! – предложил Путешественник и вновь наполнил стаканы.
После второго захода Странник опять обратился к Проводнику:
– Ты помнишь, мы были в одной группе? Шли куда-то, довольно долго. Нас было четверо. К сожалению, других имен я не могу припомнить.
– Я помню, – вид у Проводника стал вдруг грустным. Возможно, общение с людьми после долгого одиночества, а может и алкоголь каким-то образом способствовал возвращения к одичалому человеческих черт. Его разум прояснился, мысли всплывали из темной глубины одиночества, не удерживаемые каким-то одному только Проводнику известным барьером, речь становилась более внятной. Неожиданная тоска разливалась от Проводника, поражая остальных, и над костром нависло молчание. Чтобы как-то его стряхнуть, Путешественник разлил самогон, процедура повторилась.
– Куда мы шли, Проводник? – спросил Странник.
– Сюда, – ответил тот и обвел округу взглядом.
– Неужели? В Гору?.. Точно, как же я мог забыть?..
– Почти все в молодости стремятся сюда, – сказал Проводник. – Им представляется, будто здесь находится рай. Они стремятся доказать что-то всему миру. Свою исключительность. Они почти с презрением относятся к родителям, которые тридцать лет горбатятся на заводе в должности слесаря или поварихи без перспективы повышения. Ведь это не престижно, не прибыльно. Дети не говорят этого вслух, но внутри, в подсознании, считают именно так, несмотря на всю свою любовь к кормильцам. Им бы хотелось, чтобы предки имели статус и деньги, и тогда у самих чад было бы уважение сверстников и интерес у противоположного пола. Молодость амбициозна, энергична, ей покорны горы, и море – по колено. Было бы странно, если бы у них не возникало такого желания.
