Медсестра, выходившая раненного Павла, обнаружила на своем столе бумажный конверт. Развернув, нашла в нем несколько набросков, в том числе и себя, письмо с благодарностью, в несколько строк, заканчивающееся просьбой передать рисунки той самой медсестре, которая на них изображена…
…
Татьяна, вытирая очередную нескончаемую слезу, все спрашивала себя: почему Господь снова распорядился так, не позволив им хотя бы поговорить. Она держалась целый день, пока не вернулась домой, в старую, уютную квартиру, в старом большом доме на проспекте Буденного, оставшуюся от отца – там он родился и вырос.
Элеонора Алексеевна готовила блины и ощущала, какую-то тяжесть переживаний, охвативших внучку. Та, прядя с работы, непонятно зачем ей нужной, ведь денег хватало и даже оставалось, в грустной задумчивости, обняла, поцеловала бабушку и заперлась в ванной. Не желая мешать, старушка занялась блинами, зная, как её девочка любит полакомиться, обмакивая их в сгущенное молоко или заворачивая в них красную рыбку.
Татьяна, сидела на полу ванной комнаты, разложив вокруг себя наброски. Она заметила, что состояние схваченное художником было у нее лишь дважды: в день встречи с отцом, в самые первые ее мгновения, когда она поняла, что он не только есть, но и пришел, неся ей в подарок огромного крокодила; и когда она провожала Павла, думая, что он вернется через пол года…
Эти наброски мог сделать только он! Передавая, девочка из корпуса рядом, ничего не объяснила, а она впопыхах даже не взглянула, собираясь домой. Только перед самым выходом, собирая рассыпавшиеся по полу листы, неаккуратно задетые и скинутые со стола, девушка, словно пронзенная молнией, поняла, что на них, и кто нанес ее изображение.
По одежде, прическе и отсутствию макияжа было понятно, что в основном рисовали по памяти, хотя несколько были и сегодняшними. Все стало очевидно, кроме одного – почему они не встретились?!
Если возлюбленный не подошел, а он по-прежнему ее любил, значит, тому была причина! Воображение быстро рисовало одно хуже другого, и все они отталкивались от официально признания его погибшим, даже «Звезду героя» матери вручали посмертно! Это не возможно! Но ее радовало, что она в своих предположениях не обманулась. Он жив, и судя по всему – здоров, а значит, она счастлива!
У медсестры она спрашивать ничего не стала, и старательно делала вид, будто эти рисунки ее не интересуют. Тетушка так и не узнала причину задумчивости, хотя какая бабушка, даже такая подслеповатая, не заметит заплаканных глаз. Она будет молиться, и у ее девочки все будет хорошо!
На этом Татьянины усилия не закончились, девушка постаралась узнать, поступал ли Павел Львович Ослябин в госпиталь для прохождения лечения. Поняв, что такого не было и в помине, это многое ей объяснило. Конечно, он находился здесь под другим именем. Она решила добраться и до этой информации, ни на что особенно не надеясь…
Новый круговорот
Тем временем приближалась очередная дата, собиравшая некоторых, ранее известных персонажей, в свое время, игравших большое значение в судьбе «Солдата». Собрались они, сначала, минут на пять у постели, куда пускали по специальному разрешению, а затем спускались в кафетерий, большого института, где наблюдался отец Татьяны, делая так уже несколько лет к ряду.
Навестив Алексея, они: протоиерей Иоанн, протоиерей Александр, Элеонора Алексеевна, Мартын Силуянов, друг больного, Владимир, Весна – гражданская супруга, хотя сейчас уже…, и, конечно, сама Татьяна. Сидя за круглым столиком, они тихо обсуждали, произошедшие за прошедший год, перемены и перспективы здоровья находящегося в коме.
Как странно было его дочери ощущать чувства двух любящих ее людей…, любящих, но не доступных! Любя отца, она его временно потеряла, любя нареченного, она его даже не нашла, хотя была счастлива, тому, что он жив и послал ей весточку.
Осознавая такую мизерность имеющегося, она радовалась его наличию и очень это ценила! Как же часто имея все, люди не то, что не ценят, но даже не помнят об этом, ища кого-то нового!..
Мартын, удивлялся одной и той же произносимой Весной фразе, появляющейся, как бы сама собой, невзначай характеризуя присутствие здесь каждого:
– Надо же, нас объединил здесь один человек, он заставляет нас встречаться ежегодно…, и вот что странно, приходя сюда, я будто отчищаюсь… Все бы ничего, если бы это не был Алексей! Господи! Почему так?!
– Да уж, соглашусь с тобой…. Кстати, у меня к тебе разговор, не убегай, красавица… Действительно, никогда бы не подумал, что этим человеком может стать один из моих «крестников»… Ннн-да…, кто кого еще «крестил»! Ннн-даааа… – Отец Иоанн, поглаживая куцую бородку, перекрестившись, кивая головой, как бы продолжил:
– Вот, вот Мартын Силыч…, вот и я думал, что пытался спасти его, а на деле…, ведь он меня своим существованием спасает. Вы согласны, отец Александр?…
– От части, именно так. Но я задумываюсь вот о чем: ведь он нам, как родственник… Конечноооо, воттт, Элеоноре Алексеевне и Танечке он и взаправду родственник, нооо право…, как бы точнее – душой он мне очень близок. Ведь я речь его на том суде, знаете ли, только по телевизору слышал, а и то понял – мало кто сегодня так раскаивается! И ведь, поверьте, не зря его Господь, вот в таком вот положении, уже так долго держит. Ой не зря!
– А что ж вы по этому поводу, батюшка то, думаете?… – Владимир, как врач, хотел услышать версию священника, предполагая медицинские аргументы…
– Так, сын мой, читал я у святых отцов, что так с неприкаянными душами бывает, которые раскаялись, пришли к покаянию, но не успели дар искупления принести Богу, или точнее не знали как…, вот там их, мол, и учит Господь, правда, не со всеми получается…
– Ну это к медицине…, хотя кто знает! Вы вот меня сейчас на мысль натолкнули, что здесь полезно рассматривать этот редкий, с точки зрения медицинской, случай, в купе с духовным аспектом! Ведь простым языком, знаете ли, и Войно-Ясенецкий, архиепископ Лука, величайший хирург и ученый, надо сказать, изъяснялся. И вот, как вы сейчас, он так же многое объяснял… – Элеонора Алексеевна смахнула слезу, погладила по руке, сидевшую в глубокой задумчивости Татьяну, и соглашаясь со всем сказанным добавила:
– Маялся Алешенька наш всю жизнь. Здесь не было ему спокойствия, и так…, Господь все управит…, все управит, а мы помолимся… – Мартын тоже высказал свою, впрочем, согласную со всем точку зрения, добавив от себя, что-то об индивидуальности пути каждого к Богу, и обращаясь к Весне, предложил прогуляться.
День был хороший, и они пошли вчетвером – Татьяна с бабушкой, чуть поодаль, пока Силуянов беседовал с женой «Солдата». И вот чему был посвящен сей диалог:
– Весна, нууу мы с тобой давно знакомы, и удивляли, и удивлялись многому… Ты человек глубоко порядочный, хотя и не ординарный, и порой совсем не понятно чего от тебя ждать можно…
– Мартын Силыч, так и от тебя, дорогой, порой такие перлы услышишь, собственного говоря, с такого и начали! Помнишь?… – Речь шла о первом допросе, на котором оба проговорили несколько часов о доброй стороне Алексея, так и не коснувшись сути. Было это лет восемь тому назад.
