На глаза давила тугая повязка, но все ее естество впитывало вместе со страхом участие себя самой, причем явно в виде жертвы, в каком-то демоническом действе, будто происходящем вне времени. Этот жуткий ритуал, отдававшийся в ушах неприятными звуками скрежетания и гортанного мычания, сопровождался тяжестью чужого тела на ее ногах и этим жутким ощущением, будто кто-то перебирал ее внутренности.
Дышать было почти нечем, скулы разрывались от боли растяжения, рот чем-то забит, на лице, помимо тугой повязки на глазах, чувствовалась, какая-то вонючая тяжесть, мешавшая определить хоть что-то, посредством обоняния.
Она вспомнила о Боге, но не знала ни одной молитвы! Тогда стала ругать Его…, ругать всё и всех. Ужас, сменился отчаянием, утяжеляемый новыми ощущениями и страхами, члены не слушались, да и были прикованы, растянуты. Татьяна согласна была быть изнасилована хоть десятком маньяков, избита, унижена, ограблена, потерять все, чему радовалась, даже минимальный комфорт.
Девушка уже не была в состоянии думать, только желать конца: «Пусть все закончится! Я хочу, чтобы все закончилось! Пусть потеряются даже десятки лет жизни, пусть пройдет и молодость, все, все…, только пусть пройдет, все сейчас! Только пусть…, я прошу, я умоляю остановить это! Кто это делает, да делай же скорее! Миленький, ну пожалуйста! Пусть все кончится! Если дом, какой-то рядом, упади на меня и раздави, только быстрее! Пусть пойдет дождь, и потоки утопят меня! Может, упадет дерево! Ведь не может же не быть рядом ничего, что может меня убить…, ааааа, убить и закончить это! Все, что угодно, только скорее конец! Что это…, нннн, не важно, скооооорееееее!!! Пожалуйста! Возьмите все, что у меня есть и может быть…, мне не надо ничего, даже здоровье, все, все, жизнь, все и всех, все скоты! Где вы все! Поооомооогите! Я хочу умереть! Скооорееее…».
Не понимая и не имея возможности проанализировать ни свое состояние, ни уровня угрозы, ни причины происходящего, она начала желать умереть поскорее! Боль перестала ощущаться точечно, но мучила нестерпимо везде – казалось тело ее разобрали изнутри по кусочкам, и отдав на съедение миллионам маленьких крыс, каждый раз заново оживляли, и снова, и снова, и снова…
Она мычала в отчаянии, визжала и стонала, сквозь повязки и кляп, самопроизвольно пыталась выгнуться спиной так, чтобы сломать себе позвоночник или сильно удариться головой, чтобы раскроить череп, но не могла даже пошевелить, будто была парализована.
В глубине её сознания скоро зазвучало только одно слово, оно не было о спасении или раскаянии. «Скорее!» – так выглядела ее молитва и с этим она упокоилась, будучи наследницей огромного, по любым меркам, состояния, дочерью всесильного отца, почти супруга, не менее, всесильного мужа…
Не дойдя до машины с водителем, каких-то тридцати метров, она погибла уверенной, что проживет минимум пол века в счастье и богатстве. Не желая отличаться, хотя бы внешне, от своих подруг, Татьяна просила ждать водителя не у самого главного входа, а у выхода из парка, примыкавшего к комплексу. Нужно было, как уже несколько лет, всего-то пройти небольшую аллейку, обычно людную и залитую солнечным светом.
Сегодня, в процессе суеты подготовки к свадьбе, она послала охранника забрать некоторые покупки и тот не успел вернуться, а соответственно и сопроводить ее. Тем приятнее представлялась ей эта краткосрочная прогулка (как тут не понять человека желающего уединения, хоть ненадолго)…, но человек предполагает, а Господь располагает!..
Уже через полчаса, обезображенный труп молодой женщины, со вскрытым, будто патологоанатомом, грудо-полосным отделом, осматривали непрестанно подтягивающиеся высокие чины, представляющие разные министерства. Неподалеку стояли два геликоптера, доставившие на место очень важных персон, но все это было совершенно безразлично, так и не насладившейся жизнью в достатке и роскоши, очень доброй по характеру, и очень красивой, девушке, которую тоже звали Татьяной. Впрочем, совершенно не имеющей к нашему повествованию никакого отношения, если только случайно сюда попавшему, хотя…
Над ней, в небе кружили вороны, наблюдая за последствием шабаша темных сил, буквально недавно создавших целую воронку, будто в жерле вулкана, где основой было само действо. Изверженный из него ужас женщины, смешанный с наслаждением от чужих мучений и страха, были той извергающейся лавой, в которой будет гореть душа маньяка после Страшного Суда…, но уже в муках и страдания вечных…
…
За час до этого происшествия Павел, нашел-таки, свою возлюбленную, как раз, готовящуюся к очередной пробежке. Он каждой клеточкой чувствовал присутствие, где-то по близости, Артема, но быв осторожным, предпочел не светиться, а украдкой пробирался туда, где мог бы не привлекать ничьего внимания. Это было просто, поскольку спортивный комплекс был родной и, когда-то, часто посещаемый.
Сначала, он хотел, дождаться пока Татьяна после тренировки будет возвращаться домой, и тогда Ослябин неминуемо столкнулся бы с «Темником». Это привело бы, к не предсказуемому развитию событий. Однозначно, последствия были бы иными! А потому, немного поразмыслив, решил предупредить любые возможные опасности.
Он смог бы спасти подругу (а обе Татьяны были действительно подругами по клубу) своей возлюбленной, если бы смог предположить, что Артем перепутает девушек. Для человека, не знающих их близко, перепутать их было весьма просто – одинаковые клубные костюмы, похожий цвет волос, прическа, рост, фигурки и походки, даже на лицо их можно было бы воспринять сестрами. Кому-то все это стало спасением, а кому-то стоило мучительной смерти.
Паша, небеспричинно решил встретить Таню, на месте их первого знакомства, и стараясь не упускать ее из вида, опередил ее буквально на несколько секунд. Богатырь аккуратно схватил легкую ношу, обнял и понесся, получая удары по ушам и в другие доступные болезненные места, правда они быстро прекратились – душу не обманешь, хотя и чувство не упредишь.
Пронесясь сквозь кустарник, он остановился, как когда-то, на том же самом месте у пруда, и как бесценный «тонкостенный сосуд», бережно обнимая, поставил девушку на скамейку. Оказавшись с ней лицом к лицу, в буквальном смысле, продолжая владеть ею, он что-то быстро затараторил, на не свойственной себе скорости. Так много хотелось сказать, о стольком предупредить, объяснить невозможное, и конечно, признаться…, признаться в главном – он не может без нее жить, даже просто существовать. Имеет он на это право или нет, пусть решит сама!
Но разве важно влюбленной женщине, внезапно обретшей, казавшееся утерянным, счастье, что хочет сказать ей мужчина, если все видно по его глазам, мимике, поступкам. Полные слез глаза видели только его взгляд, совершенно сумасшедший, растерянный в восторге ее близости, жадно поедающий и, при этом, очень смущенный.
Она не знала его таким и даже не предполагала, что эта скала может быть такой чувствительной и глубоко ранимой. Она поняла, что эти проявления были не слабостью или бесконтрольем, но откровенностью, не желающей ничего от нее скрывать, напротив – чувство выпирало, желая быть замеченным!
Татьяна прикоснулась своими губами его и оба застыли. Возможно, остановись жизнь сейчас, эти двое сверкали бы ярче всех звезд вселенной, представляя из себя, не просто обнявшуюся пару, а спаявшуюся концентрацию эмоций, энергетики и духовного порыва, всегда преодолевающего любые страхи и невзгоды…
