– Но почему бы вам не найти себе работу в городской больнице? Или на время не присоединиться к чьей-либо практике? Вы же должны знать людей, которые могут помочь вам. А работа судового врача на китобойном судне тяжела, сопряжена с лишениями, однообразна да еще и плохо оплачивается. Обычно на нее соглашаются студенты-медики, которым отчаянно нужны деньги, а не люди вашего возраста и опыта.
Самнер выпускает два столба дыма через нос и прищуривается.
– Быть может, я – неисправимый чудак, – говорит он, – или просто непроходимый дурак. Такая мысль никогда не приходила вам в голову?
Блэк улыбается.
– Сомневаюсь, что это правда, – отвечает он. – Я видел, как вы читаете своего Гомера.
Самнер пожимает плечами. Он твердо намерен хранить молчание и не говорить ничего, что могло бы пролить свет на действительное положение вещей.
– Бакстер сделал мне предложение, и я принял его. Быть может, это был поспешный и необдуманный поступок с моей стороны, но теперь я с нетерпением жду возможности приобрести новый опыт. Я намерен вести дневник, рисовать и читать.
– Плаванье может оказаться совсем не таким беззаботным, как вы полагаете. Понимаете, Браунли нужно много доказать – не сомневаюсь, что вы уже слышали о «Персивале». Ему повезло, что после такого он вообще получил под свое командование другой корабль. И, если он оплошает и на этот раз, ему придет конец. Вы, конечно, – судовой врач, но мне уже приходилось видеть, как врачей заставляли принимать участие в охоте. Так что вы будете далеко не первым.
– Я не боюсь работы, если вы это имеете в виду. И готов выполнить свою часть.
– О, я в этом нисколько не сомневаюсь.
– А как насчет вас? Почему вы выбрали именно «Добровольца»?
– Я молод, у меня нет влиятельных родственников или друзей; я должен рисковать, если хочу добиться успеха. Браунли славится своим безрассудством, но, если ему повезет, я смогу заработать кучу денег. А если он потерпит неудачу, никто не сможет обвинить в этом меня, в то время как время по-прежнему будет на моей стороне.
– А вы достаточно проницательны и расчетливы для молодого человека.
– Просто я не желаю закончить так, как все остальные – Дракс, Кэвендиш, Джонс. Они перестали думать. Они даже не знают, что именно делают и, самое главное, почему и для чего. А вот у меня есть план. Через пять лет или даже раньше, если мне улыбнется удача, я буду командовать своим кораблем.
– У вас есть план? – говорит Самнер. – И вы полагаете, это вам поможет?
– О да, – отвечает его собеседник с улыбкой, в которой к почтению примешивается презрительное высокомерие. – Полагаю, что да, поможет.
Первым возвращается Дракс. Опустившись на стул рядом с Блэком, он долго и шумно выпускает газы из кишечника. Двое мужчин смотрят на него. Он подмигивает им, а потом жестом показывает официантке, чтобы она принесла ему выпить.
– За шиллинг мне случалось видывать и кое-что похуже, – роняет он.
В углу начинают играть два скрипача, и несколько девушек пускаются в пляс. В таверну входит компания палубных матросов с «Земблы», и Блэк отправляется поболтать с ними. Тут появляется Кэвендиш, на ходу застегивая штаны, а вот Толстяка Джонса по-прежнему не видно.
– Наш мистер Блэк – самодовольный маленький щенок, вы не находите? – говорит Кэвендиш.
– Он сказал мне, что у него есть план.
– К чертям собачьим его гребаный план, – отвечает Дракс.
– Ему нужен собственный корабль, – говорит Кэвендиш, – но он его не получит. Он просто ни черта не понимает в том, что здесь происходит.
– А что здесь происходит? – спрашивает Самнер.
– Ничего особенного, – отзывается Кэвендиш. – То же самое, что и везде.
Матросы с «Земблы» танцуют со шлюхами; они громко ухают и притопывают ногами по деревянному полу. Воздух наполняется опилками и торфяным дымом, и в нем повисает приторное зловоние табака, пепла и прокисшего пива. Дракс окидывает танцующих презрительным взглядом, после чего просит Самнера купить ему еще один стаканчик виски.
– Я дам вам расписку, – предлагает он, но тот лишь небрежно отмахивается и заказывает выпивку на всех.
– Знаете, я кое-что слыхал насчет Дели, – склонившись к нему, сообщает Кэвендиш.
– И что же именно вы слышали?
– Я слыхал, что там можно было заработать кучу деньжат. И недурно разжиться добычей. Вам досталось что-нибудь?
Самнер качает головой.
– Панди хорошенько почистили город еще до того, как мы вошли в него. Все ценности они унесли с собой. А нам достались лишь бродячие собаки да поломанная мебель. Город был разграблен до нас.
– И что же, никакого золота? – интересуется Дракс. – Никаких драгоценных камней?
– Неужели бы я сидел сейчас здесь с вами, ублюдками, если бы был богат?
Дракс пристально смотрит на него несколько секунд, словно вопрос представляется ему чересчур сложным, чтобы сразу ответить на него.
– Богатеи бывают разными, – говорит он наконец.
– Это не про меня.
– Зато бойню вы наверняка повидали знатную, готов держать пари, – заявляет Кэвендиш. – Говорят, кровь лилась там рекой.
– Я – военный врач, – отвечает Самнер. – Поэтому кровопролитие не производит на меня особого впечатления.
– Не производит особого впечатления? – с издевательской серьезностью повторяет Дракс, словно это словосочетание представляется ему крайне неуместным и даже нелепым.
– Ну, или не удивляет, если хотите, – быстро поправляется Самнер. – Кровопролитием меня не удивишь. Больше не удивишь, во всяком случае.
Дракс качает головой и смотрит на Кэвендиша.
– Кровопролитием не удивишь и меня. А вас, мистер Кэвендиш?
– Пожалуй, что нечасто, мистер Дракс. Обычно я спокойно отношусь к нему.
Допив виски, Дракс отправляется наверх на поиски Джонса, но не находит его. Возвращаясь к столу, он обменивается несколькими словами с одним из матросов с «Земблы». Когда Дракс уже садится за столик, тот что-то кричит ему вслед, но гарпунер не обращает на него внимания.
– Не начинай, а? – говорит Кэвендиш.
В ответ Дракс лишь пожимает плечами.
Скрипачи начинают играть шотландскую плясовую. Самнер смотрит, как чумазые и неуклюжие танцоры, притопывая, кружатся по залу. Он вспоминает, как танцевал польку в Фирозпуре
[31], еще до Восстания, вспоминает влажную духоту бальной залы полковника и удушливый аромат манильских сигар, рисовой пудры и розовой воды. Музыка меняется, и кое-кто из проституток присаживается отдохнуть или остается стоять, согнувшись и уперев руки в колени, чтобы перевести дыхание.
