Спустя неделю после ухода Уэбстера с остальными на залив обрушивается чудовищной силы снежный буран, и палатку срывает с креплений и распарывает по шву. Весь остаток той страшной ночи они жмутся друг к другу, промерзшие до костей, из последних сил удерживая парусину, которая так и норовит вырваться у них из рук, а утром, когда буря стихает, принимаются уныло чинить то, что поддается починке. Складным ножом Отто выстругивает из костей котика некое подобие грубых игл и раздает их своим товарищам, после чего принимается выдергивать нитки из обтрепанных краев одного из одеял. Самнер, заторможенный и окоченевший после ночи без сна, отправляется на поиски камней, с помощью которых можно было вновь придавить края палатки. Ледяной ветер налетает сильными порывами, и местами ему приходится преодолевать снежные заносы высотой ему по пояс. Проходя мимо оконечности мыса, за которым простирается неровное ледяное поле, по которому гуляют снежные вихри, он замечает, что могила Кэвендиша пребывает в ужасном беспорядке. Валуны, которыми она была завалена, раскиданы в разные стороны, а труп уже наполовину сожрали животные. Осталась лишь гротескная кровавая мешанина костей, сухожилий и внутренностей. Повсюду валяются обрывки разодранной в клочья одежды. Чуть в стороне виднеется правая нога, отгрызенная под самым коленом, но с уцелевшими пальцами. Голова куда-то подевалась. Самнер подходит ближе и медленно приседает на корточки. Вынув из кармана нож, он отделяет из застывшей массы ребро. Он вертит его в руках, осторожно пробует пальцами кончик, после чего выпрямляется и смотрит куда-то вдаль.
Вернувшись в палатку, он отводит Отто в сторону и рассказывает ему о том, что видел. В ходе разговора Самнер жестикулирует, Отто осеняет себя крестным знамением, а потом они идут к тому месту, где стоял снеговой дом, и начинают голыми руками раскапывать его руины. Добравшись до замерзших и окоченелых тел двух эсков, они вытаскивают их из ледяной могилы и сдирают с них остатки нижнего белья из котикового меха. Держа трупы за ноги, словно ручные тележки, они оттаскивают их подальше от палатки. Решив, что отошли достаточно далеко, они вновь опускают трупы на землю. Оба уже задыхаются от приложенных усилий, и от их голов и лиц валит пар. Обменявшись несколькими словами, они возвращаются к полуразрушенной палатке. Самнер заряжает ружье, после чего объясняет остальным, что в окрестностях бродит голодный медведь и что мертвые эски послужат для него приманкой.
– В этом звере столько мяса, что нам пятерым хватит на месяц или даже больше, – говорит он. – А шкурой можно будет укрываться.
Матросы равнодушно смотрят на него пустыми глазами – они измотаны сверх всякого предела. Когда же он предлагает распределить обязанности – чтобы каждый из них караулил медведя по два часа с ружьем, пока остальные будут отдыхать, – они лишь отрицательно качают головами.
– Мертвые эски – плохая приманка для медведя, – возражают они с уверенностью, предполагающей, что они уже пытались проделать подобный трюк раньше и потерпели неудачу. – Этот план не сработает.
– Все равно, помогите мне, – просит он. – Кому от этого будет хуже?
Они отворачиваются и начинают сдавать карты: одна, одна, одна; две, две, две; три, три, три.
– Столь безмозглый план ни за что не сработает, – повторяют они, словно собственная мрачная уверенность доставляет им утешение. – Ни сейчас и никогда вообще.
Самнер садится у одного края палатки с ружьем на коленях, то и дело поглядывая в смотровое окошко, прорезанное в серой парусине. Однажды во время его дежурства прилетает грач и садится на лоб старшему эску, ударяет несколько раз по смерзшейся гриве его волос, после расправляет крылья и собирается улететь. Самнер раздумывает, а не выстрелить ли в него, но решает поберечь патроны. Он терпелив и полон надежды. Он уверен, что медведь затаился где-то поблизости. Быть может, он спит после давешнего пиршества, но, проснувшись, вновь проголодается. Он понюхает воздух и вспомнит о сокровищах, оставшихся неподалеку. Когда снаружи начинает темнеть, Самнер передает ружье Отто. Отрезав двухдюймовый кубик мяса котика от своего продовольственного запаса, он насаживает его на кончик ножа и подносит к языку пламени масляной лампы, чтобы тот поджарился. Остальные трое, не прекращая своей бесконечной партии в юкер, настороженно поглядывают на него. Поев, он ложится и укрывается одеялами.
Проходит, кажется, лишь пара мгновений, как Отто вновь расталкивает его. На одеяле в том месте, где снизу просачивалось тепло от его дыхания, образовался лед. Отто говорит ему, что медведя по-прежнему нигде не видно. Самнер, с трудом переставляя ноги, подходит к смотровому окошку и выглядывает. На небе висит растущая луна в окружении сверкающих звезд. Два мертвых тела лежат там же, где и прежде, обнаженные и беспомощные, словно чудовищные gisants
[80] какой-то давно забытой династии. Самнер опирается на ружье и отдает медведю мысленный приказ прийти. Он пытается представить себе, как тот, медленно ступая, постепенно возникает из тьмы. Он представляет себе его любопытство и осторожность. Запах мертвой плоти влечет его к себе; ощущение же чужеродности незнакомой добычи гонит его прочь.
Сидя у окошка, Самнер засыпает. Ему снится ловля форели в озере Билберри-Лох: стоит лето, на нем рубашка с короткими рукавами и канотье, над и под ним раскинулось голубое безбрежное пространство неба и воды, а по берегам озера растут вязы и дубы. Он ничего не поймал, но оттого не менее счастлив. Очнувшись, он замечает какое-то движение вдалеке. Он спрашивает себя, то ли это ветер гоняет снежные вихри, то ли лед движется к выходу из залива, но потом он видит медведя, ослепительно-белого на фоне пепельной темноты. Он смотрит, как тот приближается к мертвым телам, опустив голову и равномерно переставляя лапы, неспешно и уверенно. Одной рукой Самнер осторожно откидывает в сторону полог палатки, проверяет капсюль, взводит курок и поднимает приклад к плечу. Медведь высок и огромен, хотя и очень худ. Самнер смотрит, как он обнюхивает оба трупа, потом поднимает лапу и ставит ее на грудь старшему эску. Все остальные в палатке спят. Отто негромко похрапывает. Самнер опускается на колени. Уперев левый локоть в колено, он прижимает приклад к мышцам правого плеча. Затем приподнимает ствол и прицеливается. Отсюда медведь кажется белым пятном в окружающей черноте. Он делает глубокий вдох, затем выдох и стреляет. Пуля пролетает мимо головы, но попадает зверю в плечо. Самнер хватает патронташ и выскакивает из палатки. Снег глубокий и неровный, и он пару раз спотыкается, но умудряется сохранить равновесие и не упасть. Добравшись до трупов, он видит большое пятно крови и цепочку окровавленных следов, уходящих прочь. Медведь виднеется теперь в четверти мили впереди и косолапит сильнее обыкновенного, припадая на левую лапу, словно та отнялась или онемела. Самнер устремляется за ним. Он уверен, что зверю не уйти. Он не сомневается, что уже совсем скоро тот обессилеет и издохнет или развернется и примет бой.
Вдали, на востоке, появляется белая полоска. В темных плотных тучах открываются перламутровые просветы; безжизненный и туго натянутый горизонт сначала сереет, потом набирает коричневых оттенков и, наконец, наливается синевой. Самнер, добежав до возвышенного мыса, чувствует, что легкие и глотка у него горят, как в огне; он задыхается, а в ушах барабанным боем стучит кровь. Медведь без остановки минует место оскверненного захоронения, после чего резко сворачивает на север, в сторону открытого моря. Самнер на какое-то время теряет его из виду, но потом замечает зверя, показавшегося из-за нагромождения торосов. Он карабкается следом и кубарем катится вниз с гребня, выронив ружье, но тут же ловит его вновь. Он идет по отчетливо видимому следу, вдоль которого тянется цепочка кровавых пятен. У него ноют мышцы ног, а сердце гулко колотится о ребра, но он говорит себе, что это – лишь вопрос времени, что с каждой минутой медведь слабеет все сильнее. Самнер упорно бредет по снегу. По обеим сторонам вздымаются зазубренные ледяные осколки, похожие на полузатопленные коньки крыш какого-нибудь сказочного города. У их основания собираются шероховатые тени, постепенно расползающиеся в разные стороны.
