И он первым поднимается по лестнице в контору, расположенную на втором этаже. В камине горит нежаркий огонь, а по обеим сторонам от него стоят два одинаковых кресла.
– Устраивайте свою задницу поудобнее, – шутливо приказывает ему Бакстер.
Поначалу Самнер колеблется, но потом решает подчиниться. Когда Бакстер разливает по двум бокалам бренди, протягивая один ему, он принимает его. На несколько мгновений в комнате повисает молчание, но Бакстер первым нарушает его.
– Оба корабля затонули во льдах, а вас спасли случайно проезжавшие мимо эски, – говорит он. – Занятная история, которую вам придется поведать застывшему в ожидании миру.
– Может быть, и так, но в ближайшее время я никому и ничего рассказывать не собираюсь.
Бакстер выразительно приподнимает брови, быстро отпивая глоток.
– Почему так, если мне позволено будет поинтересоваться? – спрашивает он.
– Я не хочу прославиться как единственный человек, уцелевший изо всего экипажа «Добровольца». Мне просто не следовало наниматься на этот корабль. Я не должен был видеть того, что видел.
– В этом городе полно вдов и сирот, которые отдали бы все на свете за то, чтобы встретиться с вами и из первых уст узнать о том, что случилось. Я бы сказал, что вы сделали бы им великое одолжение.
Но Самнер упрямо качает головой.
– Правда ничем им не поможет. Во всяком случае, сейчас.
Бакстер облизывает губы и заправляет прядь волос за ухо, ощетинившееся темной шерстью. Он коротко улыбается, словно мысль эта изрядно забавляет его.
– Может быть, вы и правы, – говорит он. – Не спорю, иногда молчание – золото. Поскольку люди давно мертвы, то подробности их смерти едва ли имеют значение. Какой смысл ворошить неприглядное прошлое? В общем, я так скажу: пусть бедолаги покоятся с миром. Это было ужасно, но тут уж ничего не поделаешь. Несчастный случай. Такое бывает.
Самнер ерзает в кресле, проводя потерявшим чувствительность кончиком зажившего языка по зубам.
– Что-то действительно было несчастным случаем, а что-то и нет, – говорит он. – Вы читали мое письмо. И знаете об убийствах.
Бакстер вздыхает и отводит глаза. Сделав глоток, он долго смотрит на носки своих лакированных туфель.
– Ужасно, – шепчет он. – Просто ужасно. Я не мог поверить тому, что читал. Кэвендиш? Браунли? Несчастный юнга?
– Вы ничего не заподозрили, когда он нанимался на работу?
– Вы имеете в виду Дракса? Нет, конечно, черт меня побери. За кого вы меня принимаете? Он, конечно, выглядел дикарем и варваром, но при этом был ничуть не хуже обычного гренландского гарпунера, и даже лучше некоторых, между прочим.
Самнер смотрит на Бакстера и кивает. При мысли о Джозефе Ханна у него вдруг защемило сердце.
– Кто-то должен найти его, – говорит он. – Пожалуй, я сам займусь этим. Он вполне мог выжить.
Бакстер хмурится и качает головой.
– Генри Дракс или умер, или сбежал в Канаду, что почти одно и то же, если хотите знать мое мнение. А вы – врач, а не детектив. Почему вы должны гоняться за убийцами?
Бакстер ждет ответа, но Самнер хранит упорное молчание.
– Забудьте о Генри Драксе, Патрик, – продолжает увещевать его Бакстер, – забудьте о нем навсегда, как и обо всем остальном. Так будет для вас лучше всего. Все равно его осудят, рано или поздно.
– Полагаю, что если когда-либо встречу его вновь, то буду знать, что делать, – говорит Самнер.
– Да, конечно, вот только вы никогда его больше не встретите, – соглашается Бакстер. – Он сгинул без следа, за что мы должны быть чертовски благодарны судьбе, если хотите знать мое мнение.
Самнер согласно кивает и лезет в карман за своей глиняной трубкой и кисетом с табаком. Бакстер, заметив, что он делает, подходит к своему столу и возвращается с коробкой сигар. Они берут себе по одной и закуривают.
– Мне нужна работа, – говорит ему Самнер. – У меня есть рекомендательное письмо.
– Покажите.
Самнер достает из кармана письмо священника и передает его Бакстеру. Тот принимается читать его.
– Это тот самый миссионер, у которого вы провели зиму?
Самнер кивает.
– Он пишет, что вы спасли ему жизнь.
– Я просто сделал все, что мог. По большей части ему просто повезло.
Бакстер вновь складывает письмо и возвращает его владельцу.
– У меня есть один знакомый в Лондоне, – задумчиво говорит он. – Хирург по имени Грегори, Джеймс Грегори. Никогда не слышали о таком?
Самнер отрицательно качает головой.
– Он хороший малый и подберет вам что-нибудь стоящее, – обещает Бакстер. – Я напишу ему сегодня же. На ночь мы снимем вам комнату в гостинице «Пилгримз-Армз», а когда получим ответ от Грегори, посадим вас на поезд. Такому человеку, как вы, здесь решительно нечего делать. Китобойный промысел умирает, если уже не умер. Для Халла вы слишком молоды и умны. Таким, как вы, самое место в Лондоне.
– Я по-прежнему хотел бы получить у вас свое жалованье, – напоминает ему Самнер.
– Да-да, разумеется. Я распоряжусь сейчас же приготовить вам его, а когда вы устроитесь в «Пилгримзе», то пришлю вам Стивенса с пинтой хорошего бренди и славной пышной шлюшкой, чтобы вам было легче вернуться в лоно цивилизованной жизни.
После ухода Самнера Бакстер долго сидит за своим столом и размышляет. Язык его, розовый по краям и желтый в середине, мечется у него во рту, облизывая губы, словно каждая из его идей имеет определенный и совершенно отчетливый привкус и он пробует их по очереди. В конце концов, после почти получаса раздумий, он встает из-за стола, окидывает комнату быстрым взглядом, словно проверяя, все ли на месте, подходит к двери и отворяет ее. Выйдя на полутемную лестничную площадку, он, вместо того чтобы спуститься вниз, как поступил бы в обычных обстоятельствах, поднимается по узкой винтовой лестнице без коврового покрытия на чердак. Дойдя до самого верха, он стучит один раз и входит, оказавшись в маленькой комнатке с наклонным потолком под самой крышей. В торцевой стене виднеется круглое окно, а в боковом скате крыши прорезан световой люк, забранный пыльным стеклом. Под ногами у него скрипят щелястые доски пола, а на стенах нет даже штукатурки. Меблировка ограничивается деревянным стулом и железной походной кроватью, пустыми бутылками из-под бренди на полу и огромным ночным горшком, до краев наполненным коричневой мочой с плавающими в ней экскрементами. Бакстер, пригнувшись и зажимая нос, подходит к кровати и трясет за плечо спящего на ней человека. Тот ворчит что-то нечленораздельное, издает долгий неприличный звук, выпуская газы, потом переворачивается на бок и медленно приоткрывает один глаз.
– Ну, говорите, – изрекает он.
– Ничего не выйдет, Генри, – отвечает Бакстер. – Он знает слишком много, а о том, чего еще не знает, может легко догадаться, сложив два и два. Мне едва удалось уговорить его не броситься сломя голову прямиком к гребаному магистрату.
