Пробежав через захламленную территорию бывшего дровяного склада, он оказывается на темной, узкой улочке. Ему кажется, будто тело его разрослось до гигантских размеров, привлекая всеобщее внимание. Он шагает обратно в сторону города, стараясь не сбиваться на бег, не спеша и не оглядываясь. Мимо первых двух пабов он проходит без остановки и заходит лишь в третий по счету. Внутри какой-то мужчина играет на пианино, аккомпанируя круглолицей женщине. Все столы и лавки заняты, поэтому он находит себе место около стойки. Заказав кружку эля за четыре пенса, он ждет, пока руки перестанут дрожать, а потом залпом осушает ее и просит повторить. Попытавшись раскурить трубку, он роняет спичку на пол; та же история повторяется и со второй попытки. Он сдается и прячет трубку в тот же карман, где уже лежит револьвер Дракса. Бармен спокойно наблюдает за ним, не говоря, впрочем, ни слова.
– Мне нужно железнодорожное расписание, – обращается к нему Самнер. – Оно у вас есть?
Бармен отрицательно качает головой.
– А какой поезд вам нужен?
– Ближайший.
Бармен сверяется с карманными часами.
– Почтовый уже, скорее всего, ушел, – сообщает он. – А следующий будет только утром.
Самнер кивает. Женщина начинает петь «Летучего голландца», и мужчины, игравшие в углу в домино, хором подхватывают. Бармен улыбается и качает головой, изумляясь хриплому реву, который издают их луженые глотки.
– Вы знаете человека по имени Джейкоб Бакстер? – спрашивает его Самнер.
– Все знают Бакстера. Богатый ублюдок, живет в номере 27 на Шарлотта-стрит. Раньше занимался китобойным промыслом, но теперь, как говорят, перешел на торговлю минеральным маслом и керосином.
– С каких это пор?
– А с тех самых, как два его корабля затонули в Баффиновом заливе в прошлом году и он получил за них страховые выплаты. Китобойный промысел все равно умирает, так что он соскочил очень вовремя. Старина Бакстер всегда держит нос по ветру, вот что я вам скажу. Да, к нему можно относиться как угодно, но дураком его не назовешь.
– И сколько он получил за погибшие корабли?
Бармен пожимает плечами.
– Говорят, что много. Кое-что он раздал женам и детям утонувших моряков, но и себя при этом не обделил, можете не сомневаться.
– А теперь, говорите, занялся минеральным маслом и керосином?
– Керосин дешев, к тому же горит гораздо чище китового жира. Я и сам собираюсь перейти на него.
Самнер опускает взгляд на свои руки, бледно-серые, с синими жилами набухших вен, резко выделяющихся на темном дереве барной стойки. Ему хочется уйти, убежать отсюда как можно дальше, но он уже чувствует, как лицо и грудь его распирает от внутреннего жара, который похож на хищную птицу, ставшую слишком большой и стремящуюся вырваться наружу.
– Далеко отсюда до Шарлотта-стрит?
– Шарлотта-стрит? Нет, не очень. Дойдете до угла, а потом повернете налево у методистской церкви и дальше прямо. Вы ведь знакомы с мистером Бакстером, верно?
Самнер отрицательно качает головой. Нашарив в кармане шиллинг, он толкает его по стойке к бармену, взмахом руки отказываясь от сдачи. Когда он уходит, женщина начинает петь «Песчаные пляжи Скарборо», а мужчины возвращаются к своим играм.
Перед домом Бакстера красуется железная ограда из остроконечных прутьев, а к двери ведут пять каменных ступеней. Окна уже закрыты ставнями, но сквозь щели наружу пробивается свет. Он звонит в колокольчик, и ему отворяет горничная, которой он называет свое имя и говорит, что должен повидать мистера Бакстера по срочному делу. Она окидывает его внимательным взглядом с головы до ног, раздумывает несколько мгновений, но потом открывает дверь пошире и просит его обождать в коридоре. Здесь стоит резкий запах дегтярного мыла и мастики; из мебели имеются вешалка для шляп, сработанная из китового уса, зеркало в стиле рококо и пара китайских ваз. Самнер снимает шляпу, мимоходом убедившись, что револьвер Дракса по-прежнему покоится у него в кармане. В соседней комнате часы отбивают четверть часа. До его слуха доносится стук каблуков по вымощенному плиткой полу.
– Мистер Бакстер примет вас в своем кабинете, – провозглашает горничная.
– Он ожидал меня?
– Не могу сказать ни да, ни нет.
– Но разве мое имя не встревожило его?
Горничная недоуменно хмурится и пожимает плечами.
– Я передала ему то, о чем вы просили, и он распорядился немедленно привести вас к нему в кабинет. Больше я ничего вам сказать не могу.
Самнер кивает и благодарит ее. Горничная ведет его мимо широкой лестницы красного дерева в комнату в задней части дома. Она даже предлагает постучать в дверь вместо него, но Самнер отрицательно качает головой и жестом отпускает ее. Подождав, пока она не поднимется по лестнице, он достает из кармана револьвер и проверяет, есть ли в гнезде барабана патрон. Повернув латунную ручку, он распахивает дверь. Бакстер сидит в кресле у огня. На нем домашняя куртка черного бархата и вышитые домашние туфли. Он выглядит собранным и настороженным, но ничуть не встревоженным. Когда он привстает из кресла, Самнер демонстрирует ему револьвер и приказывает оставаться на месте.
– А вот это уже ни к чему, Патрик, – с упреком говорит ему Бакстер. – Револьвер вам не понадобится.
Самнер закрывает за собой дверь и проходит на середину комнаты. Вдоль стен по обеим сторонам от него выстроились книжные полки, пол покрывает медвежья шкура, а над камином висит морской пейзаж и пара скрещенных гарпунов.
– Это мне решать, а не вам, – заявляет он.
– Может быть, и так. Это всего лишь дружеский совет. Что бы ни произошло сегодня ночью, мы можем уладить все полюбовно, не прибегая к помощи огнестрельного оружия. Я в этом не сомневаюсь.
– И в чем же заключался ваш план? Что должно было произойти на заброшенном дровяном складе?
– Какой дровяной склад вы имеете в виду?
– Ваш человек Стивенс мертв. Так что не стройте из себя гребаного дурака.
От неожиданности у Бакстера на мгновение отвисает челюсть. Он смотрит на огонь, дважды откашливается и отпивает глоток портвейна. Губы у него тонкие и влажные, а кровь отливает от лица, оставляя только синий контур носа и голубые прожилки вен на щеках.
– Позвольте мне кое-что вам объяснить, Патрик, – говорит он, – прежде чем вы начнете делать скоропалительные, но неверные выводы. Стивенс был славным малым, усердным, верным и надежным, но есть люди, которых нельзя контролировать. Вот в чем вся штука. Они чересчур жестоки и тупы. Они не желают выполнять приказы и повиноваться. Такой человек, как Генри Дракс, например, представляет собой огромную опасность для окружающих; он не понимает, что такое творить добро; он не подчиняется никому и руководствуется лишь собственными желаниями и преступными наклонностями. И когда такой человек, как я, человек дела и здравого смысла, обнаруживает, что на него работает столь опасный и непредсказуемый тип, то единственный вопрос, который он задает себе, звучит так: как мне быстрее и надежнее избавиться от него прежде, чем он уничтожит меня и разрушит все, ради чего я трудился не покладая рук?
