Эти отношения далеко выходят далеко за рамки собственно производственных отношений.
В разные эпохи и времена обладатели финансовых ресурсов назывались по-разному, играли различную роль, но неизменно входили в верхнюю, решающую все, страту глобального домината и субдомината. В последние 30 лет обособленность, самодостаточность этой группы стала как никогда полной, понятной и прозрачной.
Фактически современный глобальный финансиализированный строй является средой доминирования финансистов – обладателей денежного ресурса. О причинах, характере и формах проявления этого процесса написаны блистательные работы последних лет, и прежде всего, двухтомник А.В. Бузгалина и А.И. Колганова
[78], книга О. Григорьева
[79] и фундаментальный труд К. Лапавитсаса
[80]. Так или иначе финансисты, или как их любовно называют на Западе и в России, банкстеры представляют собой ведущую группу в гетерархии мирового домината. Впрочем, априори относить к непримиримы врагам и противникам какой-то паттерн лишь потому, что входящие в него люди имеют больше чем у тебя денег. Принадлежат к другой конфессии и т. п. было бы по меньшей мере опрометчиво. Финансы и финансисты, как убедительно показал нобелевский лауреат Р. Шиллер, вполне могут делать полезное для развивающихся обществ дело
[81].
Вторая группа – это без сомнения, если можно так выразиться, традиционные капиталисты в знакомом нам индустриальном обществе. Это – группа, живущая за счет неоплаченного эксплуатируемого труда. К. Маркс не без основания полагал, что, строго говоря, финансисты могут существовать до и после капитализма, а вот классические капиталисты – нет. Прогноз Маркса блистательно подтвердился в XX веке. Ирония судьбы состояла в том, что правоверные марксисты не признали реальные процессы за сбывшиеся предвидения Маркса и обрушились с уничтожающей, а потому бессмысленной, критикой на проницательных западных ученых, скрупулезно изучивших и понявших суть явления.
По мере исчерпания капитализмом своих потенций, класс или сообщество капиталистов не как совокупный исторический субъект, а как вполне живые действующие люди, стали перемалываться жерновами финансиализации и все больше разводиться на две группы – собственно финансистов, хозяев денег, а соответственно и денежной ренты в виде ссудного процента, дивидендов и т. п., и менеджеров. Менеджеры, по сути, являлись хозяевами и держателями организационного ресурса. Обязательной характеристикой менеджера является его личное участие в деятельности. Он – не рантье, а деятель.
Соответственно, исследователи, имевшие дело с огромными массивами первичного достоверного материала, и обладавшие непосредственным жизненным опытом, еще перед Второй мировой войной диагностировали этот процесс. Они определили внутреннюю суть менеджерства. Она состояла в собственности на организацию ресурсов и деятельности. Ведь менеджер – это управленец. Об этом впервые внятно написали А. Бёрли и М. Минз в книге 1932 г. «Современная корпорация и частная собственность»
[82].
Объединив огромный фактический материал, наработанный и осмысленный А. Берли и М. Минзом с марксистской диалектикой и троцкистской убедительностью, А. Бернхайм во время Второй мировой войны опубликовал знаменитую «Революцию менеджеров»
[83]. Забавно, что единственный русскоязычный перевод Бернхайма был осуществлен Народно-Трудовым Союзом в 1953 г. под названием «Диктатура директоров»
[84]. Респектабельно и мейнстримно выделил менеджеров, как отдельное сообщество в структуре доминаты Дж. Гэлбрайт в своей работе «Новое индустриальное общество»
[85]. В наиболее полном и законченном виде концепция менеджерского сословия изложена Г. Паркиным в книге «Третья революция»
[86], выпущенной на исходе прошлого века. Любопытно, что Г. Паркин полагал, что менеджеры являются своего рода ключевой группой профессионального общества, к которому двигался мир до того, пока до власти не дорвались финансисты, прикрывшиеся неолибералами. В своей работе он полагал, что «именно советский социализм в своем позднем варианте 70 – начала 80-х гг. был первым в мире обществом профессионалов».
Многие, даже глубокие, исследователи полагают, что синонимом менеджерского сословия в его позднем капиталистическом обличье являются корпоратократы. Отчасти это верно. Данный факт признают представители самых различных течений, начиная от либерально-консервативного Э. Райнерта
[87] до радикального Д. Перкинса
[88]. Однако частичное наложение множеств дает не тождество, а нечеткое множество. Если с математического языка перейти на прозу жизни, то реальное состояние дел скорее отражает следующая логическая конструкция: не все менеджеры корпоратократы, но все корпоратократы – менеджеры (а кто из них все-таки не менеджер, тот обязательно финансист-рентополучатель).
С времен первых рефлексий и вплоть до настоящего момента ни у кого не вызывает сомнения, что в господствующие или доминирующие группы всегда входили умные, энергичные и знающие, причем не обязательно обремененные и наделенные другими достоинствами, люди. Тому есть множество подтверждений и в египетской традиции, и в многочисленных письменных памятниках арийских народов, и в документах, дошедших до нас из глубины веков
[89]. Эта традиция не прерывалась на протяжении всей писаной истории, начиная от Платона, заканчивая Бардом и Зодерквистом
[90]. В XX веке она приобрела весьма экзотическую форму так называемой меритократии
[91], или власти достойных. В базисе этого течения мысли и деятельности вдохновленных им практиков лежало очевидное соображение мысль, что наиболее ценным, ключевым ресурсом являются не материальные предметы (машины, оборудование, недвижимость и т. п.) и даже не деньги, а информация и знание.
