Любому человеку, живущему не в башне из слоновой кости, а в реальном, не всегда привлекательном мире, известно, что информация и знания чрезвычайно важны и при известных навыках, умениях и правильно выстроенных структурах легко и выгодно конвертируемы во все иные ресурсы. Однако одной лишь информацией сыт не будешь, и книжку, даже в условиях разгула информационных технологий, для производства одежды прямо не используешь.
Хотя чисто знаниевый подход к паттерну «умников» продолжает доминировать не только в интеллектуальной сфере, но и на практике, значительно более заслуживающим внимания представляется иной взгляд на вещи. Сейчас стараниями ученой, властной и околобизнесовой публики, впопыхах, невнятно и с ошибками, прочитавшей А. Хайека и Л. фон Мизеса, почти забыт великий австро-американский экономист И. Шумпетер. Он, полностью разделяя деятельностный подход, использовал его в своих политэкономических штудиях.
Шумпетер противопоставил и осмыслил, в противовес промышленным магнатам-рейдерам, ростовщикам-финансистам и менеджерам-бюрократам, предпринимателя. В знаменитой книге «Теория экономического развития»
[92] он впервые показал функциональную роль предпринимателя в воспроизводстве, исторической динамике и великой трансформации, о которой писал Поланьи
[93].
Предприниматель Шумпетера – это носитель творческого начала, «умник», занятый практическим делом. Суть деятельности предпринимателя – в том, что он не просто управляет и организует уже готовые факторы производства (как менеджер), а создает новую комбинацию, конструкцию, схему из уже имеющихся социальных, экономических, культурных и иных блоков, и за счет этой конструкции получает новый продукт или новую ценность.
На Западе идеи Шумпетера были восприняты в первую очередь практиками, бизнесменами, инженерами, айтишниками, и как не странно – военными и представителями разведывательного сообщества.
Как это ни удивительно, наиболее глубокую рефлексию идей И. Шумпетера с их дальнейшим скачкообразным качественным развитием и превращением концептов в практический инструментарий, была осуществлена не в США, не в Европе, а в постсоветской России в 90-е годы прошлого века. Это развитие связано с деятельностью группы создателей, издателей и авторов хрестоматии «Иное» под руководством С. Чернышева
[94]. Впервые новый подход был прописан в материале «Новые транснациональные русские», подготовленной в начале 90-х гг.
[95] Наиболее полное, развернутое его изложение содержится в крайних книгах С. Чернышева
[96].
С конца 90-х годов прошлого века к рефлексии идей Шумпетера в части особой роли предпринимателей и носителей знания в структуре элит вернулись и на Западе. Помимо упомянутой выше всемирно распиаренной и повсеместно известной нетократии Барта и Зондерквиста, вышли гораздо более глубокие и серьезные работы, написанные одним из бывших главных аналитиков Агентства Национальной Безопасности США Д. Райсом
[97] и ведущим экспертом и консультантом в сфере технологического предпринимательства в Америке М. Маззукато
[98].
В США и в Европе гораздо больше, чем нетократы прижились термины «ботаники» и «гикономиксы» от известного айтишного «гик». Они по характеру деятельности, отношению к действительности, образу жизни и т. п. чрезвычайно далеки от чаемых меритократами во главе общества гуру-брахманов и высоколобых серых кардиналов при действующих политиках, типа знаменитого доктора Ф. Линдемана у Черчилля. Гикономиксы представляют собой отдельный, уже, по сути, сформировавшийся паттерн, входящий в структуру мирового домината.
Как это ни парадоксально, впервые с классовых позиций о гикономиксах задумались в России. В начале XX века известная революционерка, соратница В. Ленина, подруга Ж. Сореля и учительница Б. Муссолини – Анжелика Балабанова
[99] разработала учение о когнитариате. Она убеждала Б. Муссолини, что корпоративное государство может успешно существовать только в том случае, если оно будет скреплено предпринимательским сословием, объединенным с наиболее харизматичными и умными учеными, писателями, деятелями искусств и т. п. На итальянской почве, обильно политой кровью и потом футуризма, идеи когниториата были востребованы. В последующем они были подхвачены и развиты А. Печчеи, А. Негри и М. Хардтом. Последние придумали и очень удачное обозначение для этого паттерна домината – коги. При этом сами они в размерности когнитариата и паттернов не мыслили.
Мыслители – от Т. Гоббса до В. Парето, от А. Токвиля до С. Переслегина, внимательно вглядываясь в окружающую реальность и доступные исторические документы, раз за разом высказывали мысль, что в структурах доминирования существуют группы, присутствующие там именно как носители власти, обладатели ресурса сакрального превосходства, легитимизированного насилия и их производных. Наиболее четко этот подход сформулировали известный теоретик и практик психоистории Мао Цзэдун в крылатом – «винтовка рождает власть», и В. Парето, справедливо заметивший: «власть – это самый ценный ресурс, который может быть конвертирован во что угодно и когда угодно».
В XX веке наиболее сильные школы, занимающиеся этим компонентом домината, сложились в рамках англосаксонской традиции правого неоинституционализма
[100] и в русской группе интеллектуального анализа В. Крылова – А. Фурсова
[101]. Любопытный поворот тема самодовлеющей власти нашла и в недавних книгах оригинального исследователя и эффективного политтехнолога Г. Павловского
[102].
