На мгновение захотелось сделать усилие и проснуться, но в
следующий миг уже царственно улыбнулся, шагнул в кабинет. Это всего лишь вещи,
пусть даже сверхмузейные. Главное здесь — он, Константин Крылов.
Справа от двери президентского кабинета сидел неподвижно
молодцеватый подтянутый офицер с бесцветным лицом. На коленях он держал черный
кейс, сидел неподвижно, глаза устремлены перед собой в противоположную стену.
У самой двери стоял крупный мужчина в добротном штатском
костюме. Саблин сказал резко:
— Вы знаете, кто я. Вы знаете, что президентом избран
вот этот человек… Отныне вся власть в его руках. Армия и все силовые структуры
уже выразили ему полную поддержку. Личная охрана президента… предыдущего
президента!.. сложила оружие.
Мужчина кивнул и отступил от двери. Сердце Крылова стучало
так сильно, что в ушах шумела кровь, а голос Саблина иногда звучал
по-комариному тонко.
За дверью распахнулся еще один зал. От варварской роскоши
зарябило в глазах. Золото на стенах, на потолке, полу, все кресла и столы
отделаны золотом, желтые полосы металла идут по карнизу, расходятся по стенам…
Но главным в этом зале был стол, пугающе огромный, тоже
отделанный как для негритянского вождя. По ту сторону сидел в кресле грузный
мужчина с нездоровым лицом, а по эту сторону застыли двое чиновников:
угодливые, льстивые, мерзкие.
Саблин отдал честь, отрапортовал:
— Господин президент! Настала настоятельная
необходимость срочно передать ядерный чемоданчик… с остальными
полномочиями — новому президенту!
Президент тупо смотрел на Саблина, взгляд был тяжелым, таким
бы ломать вековые дубы. Саблин побледнел, по лбу начал струиться пот. Президент
замедленным движением снял трубку телефона, поднес к уху. Крылову показалось,
что через минуту молчания президент подует в мембрану, но тот так же замедленно
опустил ее на рычажки.
Взгляд его не выражал ничего хорошего. Саблин начал
вздрагивать, нос заострился, как у покойника.
Крылов подошел к столу, чиновник смотрел на него с угрюмой
враждебностью.
— Встать! — велел Крылов. — Быстро, твари…
Если вон тот скот перепил сегодня, помогите ему встать. Возможно, вас не
расстреляем…
Он говорил свирепо, голос дрожал от ярости. Он сам
чувствовал, как эта ненаигранная, а самая доподлинная ярость поднимается,
крепнет, раздувает его, как рыбу-ежа.
Чиновники вскочили разом. К президенту приблизиться не
посмели, тот поднялся сам, огромный, грузный, с тремя десятками килограммов
дурного жира, отекший от беспробудного пьянства, со следами всех мыслимых и
немыслимых пороков на лице, в глазах, в движениях.
— Это нарушение… — прохрипел он.
Саблин открыл и закрыл рот, умоляюще смотрел на Крылова.
— Не больше, — ответил Крылов жестко, — чем
нарушили вы, когда… И не надо эту лапшу на уши о легитимности!.. Зовите этого с
чемоданчиком.
Саблин едва слышно перевел дыхание. Чиновники отошли и
встали у стены. Президент колебался несколько мгновений, похоже, еще не осознал
случившееся, наконец его пальцы сделали слабое движение одному из чиновников.
Тот хотел было к двери, Саблин остановил жестом, сам
выглянул, сказал дежурному офицеру:
— Президент вызывает.
Процедура передачи ядерного чемоданчика вместе с офицером,
что его таскает, заняла пару минут. Офицер коротко сообщил, что готов
предоставить новому президенту всю информацию о ядерном потенциале России.
— Теперь — Скифии, — поправил Крылов. —
Да, сегодня расскажешь. До вечера, полагаю, ядерной войны не будет.
Вытянутое, как у коня, лицо офицера стало еще длиннее.
Крылов с раскаянием подумал, что в Кремле, да еще с ядерным чемоданчиком в
руках, шутки вряд ли понимают.
В кабинет вбежал, стараясь не бежать, запыхавшийся господин
в строгом костюме. С ходу выпалил:
— Господин президент! Господин президент! Иностранный
самолет нарушил нашу границу!..
Он ударился о невидимую стену. На него посмотрели, как на
марсианина. Крылов видел, как на лице господина сменилась гамма чувств.
— Самолет… — проговорил он беспомощно, взгляд его
упал на прежнего президента. Потом на Крылова, снова на президента: — Наши
запрашивают… как реагировать…
Президент раскрыл было рот, Крылов уже видел, как за этим
низким лобиком орангутанга мохнатые пальцы медленно перебирают карточки с
готовыми ответами, начиная от «ничего не случилось» до «послать ноту протеста»,
сам сказал неожиданно для себя:
— А вы не знаете?.. Сбить на фиг!
Президент откачнулся, как огромный могучий дуб под натиском
урагана, ноги подкосились, он почти упал в кресло. Глаза выпучились, как у
рака. Господин в строгом костюме пролепетал:
— Но пассажирский… Потерял ориентировку…
Даже Саблин отшатнулся, брови взлетели на середину лба.
Крылов сказал зло, с нажимом:
— Пусть не теряет. Какие-то еще вопросы?
Господин в строгом костюме пристально посмотрел на Крылова.
Тому казалось, что он готов возразить, уже набрал в грудь воздуха… но внезапно
губы дрогнули в сдержанной улыбке:
— Слушаюсь, господин президент!
Крылову показалось, что госсекретарь проглотил слово
«наконец-то», но тот смолчал и поклонился. Уже то, что он послушался человека,
который еще не вступил в президентство, кое о чем говорит.
Президент начал подниматься из кресла. Это походило, как
если бы поднималась межконтинентальная ракета шестидесятых. Та, массивная,
нелепая, чудовищная в своей разрушительной мощи. Он оказался еще выше, чем
Крылов ожидал, настоящий волжский утес, поросший мхом, несокрушимый.
Крылов невольно отступил, стараясь, чтобы это выглядело
жестом вежливости: он-де дал дорогу.
Президент взглянул из-под нависших бровей, это было как
будто в Крылова ударили из двух боевых лазеров. Впечатление усиливалось
массивными нависшими надбровными дугами, похожими на гранитные выступы. Там, в
глубине прятались острые глаза, а за ними когда-то был мозг, не острый, не
мудрый, но видящий людей насквозь…
Крылов видел, что президенту очень не понравилось то, что он
в нем увидел. Медленно повернул голову, словно орудийную башню на линкоре,
взгляд с недоверием скользнул по остальным… скифам.
— Хорошо, — произнес он с высокомерием
вельможи. — Оставляю вам эти апартаменты… и все, что в них есть. Желаю,
чтобы ваш срок правления был таким же плодотворным, как и мой.
Он протянул руку, Крылов передернулся от мысли, что этот
престарелый слюнявый монстр возжелает облобызать его троекратным поцелуем, рука
его инстинктивно дернулась вверх, не то отдал честь, не то вскинул в пионерском
приветствии, сам не понял, что получилось, но скорее всего это и будет признано
приветствием скифов.
