Все еще с недоверием он натянул рубашку. Надпись легла вдоль
груди, сделав ее визуально еще шире, а рубашка, даже Тор явно признал, как раз
впору, Откин не зря быстро идет в гору как биржевик, умеет просчитать заранее
даже такие мелочи.
Черный Принц выдохнул:
— Круто!
— Выбирай по своей мелкой фигуре, — предложил
Откин.
— Это у меня мелкая? — обиделся Черный
Принц. — Да я… да я когда раздуюсь, то куда там Хануману!
Но сам переодеваться не спешил, доставал рубашки, те пошли
по рукам. Минут за пять все уже переоделись, а их рубашки Откин сложил в сумку
и объявил, что передаст в их фирменную прачечную.
Глава 12
Черный Принц предостерегающе свистнул. В их сторону шел
Алексей. Уже без толпы, без мегафона. Раскрасневшийся, рубашка расстегнута до
пояса, круглое, как у кота, лицо лоснится довольством. И хотя Крылов помнил,
что у него самого рожа круглая, тоже обычно довольная — такой она
смотрится, но в эту минуту возненавидел все круглые рожи на свете.
Алексей издали помахал руками, барьерчик не стал обходить,
лихо перемахнул, едва коснувшись ладонью. Снова широко и дружелюбно заулыбался
всем, вскинул руки, приветствуя всех разом.
— Я сказал Яне, — сообщил он, — что встречу
ее здесь. Она задержится немного на пробах.
Крылов сразу ощутил, что готов простить Алексею половину его
круглой рожи.
— Рискуешь, — заметил он как можно спокойнее. —
На красный свет!.. А движение здесь сильное.
— Но не в субботу, — ответил Алексей
весело. — Все уже на дачах, Москва опустела…
Он обошел столы, каждому крепко и с энтузиазмом жал ладонь и
всматривался в лицо, словно Черчилль при обходе советских воинов, и каждому
дружелюбно улыбался.
Откин заметил ядовито:
— Вообще-то ему можно.
— Что? — не понял Крылов.
— Это… через дорогу в неположенном месте. Он же теперь
глава движения этих… замедленных.
Алексей заулыбался, плюхнулся за стол, на Откина посмотрел
уважительно:
— Уже знаете? Эта служба у вас поставлена хорошо… Я
вырвал учредительные буквально пару часов назад. Потому и опоздал, хотел
похвастать чем-то весомым. Так что у меня партия теперь официальная!
Крылова это почему-то задело, сказал, не задумываясь:
— Извини, но этих партий и движений каждый день
регистрируются сотни. Каждая сотая дотягивает до конца недели… Понадобится, и
мы скифов зарегистрируем. Тебе какое пиво?
— Светлое, — ответил Алексей, не задумываясь.
Хвастливо хлопнул себя по карману. — Уже могу себе позволить.
— А темное?
— Со временем, — пообещал Алексей, — смогу
платить и за темное.
От соседней скамейки слышались сдержанные вздохи, стоны.
Спрятавшись в густую тень раскидистого клена, там совокуплялась парочка. Делали
это почти украдкой, девушка сидела на парне к нему лицом, прижимала его голову
к своей груди, почти не стонала и не вскрикивала, стараясь не привлекать
внимание. Похоже, просто не дотерпели до более укромного места.
Крылов вообще-то не любил показушников, что для половых актов
выбирают самые людные места. Временами ему казалось, что появился новый вид
перверсии, когда в обычных условиях тишины и интима у таких не получается, им
необходимо присутствие посторонних людей, толкотня в переполненном автобусе или
многолюдье подземки.
Алексей толкнул его локтем:
— Видишь? Это тоже мои.
Крылов покосился на парочку. Парень и девушка выглядели
вполне пристойно. Когда девушка на миг повернула в их сторону лицо, он отметил
чистые, почти аристократичные черты, характерную для много думающих людей
посадку глаз, сдвинутые брови и складку над переносицей.
— Почему?.. Дебилы?
Алексей поморщился:
— Ну у тебя и термины… Нет, эти явно не замедленные.
Хоть ритм у них и… гм… замедленный, но это говорит как раз об их…
незаторможенности. Мои избиратели как раз все это совершают в быстром темпе.
Спешат к финалу! Нет, эти ребята мои по другой причине… Понимаешь, я подумал: а
ведь кредо, что все, что естественно, — не позорно, вполне подходит для
девиза моего движения! Люди стараются освободиться от остатков старой,
сковывающей их морали. Ведут себя все свободнее, все естественнее, все ближе к
натуре, природе. Все ближе к тому, что мы есть на самом деле. А это и есть мы,
наша партия. Мы и есть натура, мы то, что человек есть. Все остальное —
наслоение. Я уже вижу по твоему лицу, как ты готов все это истолковать… не
трудись, я сам все понимаю! Но я политик, и ты политик. Мы политики. Я просто
обязан как политик воспользоваться подвернувшейся ситуацией, чтобы увеличить
количество своих избирателей. А ты назови хоть одну парламентскую партию, что
не воспользовалась бы удобным моментом, чтобы не повысить свой рейтинг,
престиж, расширить влияние на регионы?
Крылов смолчал. Даже самая рафинированная из партий в Думе,
грушечники, что до свинячьего писка страшатся любой работы, только все
критикуют и ни в чем не участвуют, даже та использует любой промах конкурента,
чтобы захватить освободившийся пятачок.
Алексей тем временем указал взглядом в другую сторону, там
милиционер подошел к группе подростков, что мочились прямо на тротуаре.
— Ага, — сказал он довольно, — вот и он
работает на меня!
— Мент?
— Да.
— Каким образом?
— Запретами, — пояснил Алексей довольно. — То
нельзя, это нельзя… Почему, скажи на милость, нельзя помочиться прямо вот так?
Если никого не задеваешь струей?.. Если никому не намочил одежду?.. Это все
нелепые запреты, пришедшие из прошлых веков!.. Суть их утеряна, но форма
остается. Сегодня же я напишу памфлет на эти предрассудки!.. Ты знаешь, мне
удалось по сходной цене купить одну типографию. Старенькая, но все же теперь
своя… Ну, формально — моего движения, но ты же сам все понимаешь, верно?
Институтишко один разорился, кому нужна астрофизика дальних галактик, вот я и
подсуетился насчет типографии. Остальное растащили коммерческие фирмы. Воронье
чертово… Даже сотрудников разобрали. Которые помоложе, естественно…
Крылов изумился:
— Как тебе удалось… типографию? Это же бешеные деньги!
Алексей отмахнулся:
— Да не за свои! Просто я вовремя втиснулся со своим
движением в их конфликт… а без конфликта какая приватизация?.. А когда все это
кончилось, я был во главе одной группировки. Той, которая и оттяпала
типографию. И ребята все как на подбор: молодые, интеллигентные, верны
общечеловеческим ценностям… Тоже мои… в принципе.
Крылов сказал язвительно:
— А что со старшим поколением? Их тоже возьми в свое
движение. Они ж явно обиженные!
